Africa Tur → Справочные материалы → СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ САВАННЫ → ИСТОРИЯ ДОКОЛОНИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА КОНГО

ИСТОРИЯ ДОКОЛОНИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА КОНГО

В центре нашего исследования находится история государства и народных масс. Буржуазные историки утверждают, что Африка не знает ни социальных контрастов, ни протеста народов против угнетения, мы же стремимся показать, каким подспудно бурлящим морем был народ Конго (баконго) и какое огромное влияние он оказывал на внутриполитическую жизнь страны. Протест народа против угнетения со стороны собственной знати и европейских пришельцев выливался то в стихийные крестьянские «бунты», то — в широкие народные движения, подобные «антонианской ереси».

История Конго интересна еще и тем, что перед нами развертывается яркая картина многовековой борьбы баконго с европейскими захватчиками.

В основе текста главы лежат материалы монографии «История государства Конго». Здесь же мы останавливаемся на главных, на наш взгляд — поворотных вехах в истории баконго.

Первый вопрос, на котором следует остановиться — история происхождения народа баконго, основавшего государство Конго, и ранние этапы в его становлении.

Становление государства Ко н г о. История возникновения государства Конго тесно связана с этно-генезом и расселением народов банту по всей Экватори-альной Африке. Вопрос о происхождении народа — одна из сложнейших проблем, требующих использования ма- териалов самых различных наук—археологии, антропологии, сравнительного языкознания, этнографии. Африка, особенно Экваториальная Африка, изучена еще недостаточно. Поэтому наше повествование о происхождении народа Конго — баконго — представляет собой скорее всего «рабочую гипотезу». Она суммирует и сводит воедино материалы источников и мнения различных зарубежных африканистов — историков, лингвистов, социологов [см. 163; 245; 259; 263; 130].

Сложность проблемы усугубляется тем, что исторические предания, записанные в XVII—XVIII вв., содержат две, казалось бы, взаимоисключающие версии происхождения баконго. Одна из них свидетельствует о появлении предков баконго с севера, с правого берега р. Заир (Конго), другая — с востока. Однако новейшие данные по этногенезу банту, изложенные нами в главе I, позволяют снять это противоречие.

Мы уже писали, что в первых веках нашей эры на плато Катанга сформировался центр консолидации народов банту, откуда во второй половине первого тысячелетия началась «вторичная миграция». Выходцы из Катанги, следуя по многочисленным притокам р. Конго, расселялись по саванне к югу от стены тропического леса. Один из центров консолидации в результате «вторичной миграции» племен и народов, родственных баконго, сложился вдоль среднего течения р. Конго — от оз. Май Ндомбе и низовьев р. Касаи на северо-востоке до Малебо на юго-западе. Предания свидетельствуют, что в древности здесь существовало могущественное объединение — «государство» Нгууну. По-видимому, это был сильный союз племен, положивший начало многим народам этого района — баянси, балади, батеке и др. Одним из доказательств существования в среднем течении р. Конго древнего ядра этнической консолидации родственных племен служит удивительная близость языков народов, живущих в пределах «государства» Нгууну, и выходцев из этого района. Именно отсюда двинулись на запад предки народов, ныне населяющих низовья р. Конго. Часть переселенцев (сейчас — народ бавили) достигли берега Атлантического океана и основали государство Каконго, которое впоследствии завоевало небольшое государство Лоанго, созданное еще ранее группами банту, пришедшими на побережье с севера, через тропический лес. Другая группа — предки баконго — обосновалась на берегах небольшой реки Бунгу (Вун-гу). Переселение сопровождалось непрерывными столкновениями с более древними племенами, населявшими побережье, этнически близкими современным амбунду Анголы (по-видимому, также проникшими на побережье с севера). Постепенно оттесняя амбунду к югу отдельные племена древних баконго перешли Великую реку и создали политические объединения — «княжества» Мбатта, Мпемба и Мпангу.

Следующий этап становления средневекового Конго— переселение на южный берег р. Конго большой группы юных воинов во главе с Нтину Вене (Ними а Лукени) ', сыном вождя области, расположенной на р. Бунгу. Собрав вокруг себя молодежь, он стал готовить ее к походу с целью завоевания богатых земель к югу от р. Конго. Непосредственным толчком к осуществлению этих замыслов послужило одно происшествие: перевозчик переправы через Великую реку нанес оскорбление Не Лукени — матери Нтину Вене. Храбрый юноша поклялся отомстить за это оскорбление, завоевав и переправу и земли к югу от реки. Он поклялся, что Не Лукени станет матерью великого вождя [140, д. I, с. 377; 154, д. I, с. 464; 201, д. СШ, с. 177]. И Нтину Вене выполнил это обещание, захватив область Мпемба Кази, ограниченную левыми притоками р. Конго — Луву и Луньонзо. По свидетельству миссионеров, спустя много веков правитель этой области носил титул «Мать короля Конго» ( «Нгв'анди а не Конго»; правителем нередко бывала женщина) — в знак того, что именно отсюда началось «собирание» земель государства Конго [93, с. 70—71].

Продолжая набеги, Нтину Вене объединил под своей властью обширную страну, протянувшуюся полосой по южному берегу Конго и названную «Нсунди». Владения Нтину Вене вскоре подошли к границам княжества Мпемба, которым правил мани (глава, вождь, правитель) Кабунга. Нтину Вене предложил ему союз и скрепил этот союз женитьбой на его дочери. А своим воинам велел жениться на местных девушках: «знатные — на знатных; из простого люда — на простых»,— подчеркивают предания [140, д. I, с. 377—378]. Поддержка мани Кабунга помогла Нтину Вене завершить «собирание» земель государства Конго. Народное собрание княжества Мбатта, пришедшего в упадок вследствие раздоров между знатью, вынесло решение о добровольном подчинении Нтину Вене. Без больших усилий были завоеваны прибрежные области — Сойо и Мбамба. Так завершилось объединение всех шести провинций, соста-вивших основу государства Конго. Согласно преданиям, еще при жизни Нтину Вене его власть признали небольшие государства к северу от устья Конго — Нгойо, Ка-конго и Лоанго. Эти отношения были также скреплены брачными узами. Нтину Вене предания приписывают и присоединение обширных государств к югу и к востоку от Конго — Ндонго (Ангола), Матамбы, вплоть до земель, населенных суку (южных батеке), близ Стенли-Пула (Малебо) [197, с. 346—347].

Утвердившись у власти, Нтину Вене выбрал в качестве резиденции скалистый и почти неприступный холм в центре провинции Мпемба. Здесь по его приказу была построена столица государства — Мбанза-Конго. Для этого необходимо было проложить удобную дорогу от подножия к вершине холма и засыпать большое и очень глубокое озеро на вершине. Это потребовало огромных усилий: землю доставляли снизу, высыпали в озеро и утрамбовывали, но подземные воды, питавшие озеро, нашли другие выходы. Именно так, согласно преданиям, возникли те многочисленные фонтаны и водопады, которые часто упоминают путешественники и миссионеры XVI—XVII вв. {160, т. II, 349—351]. Площадь, образовавшуюся на месте засыпанного озера, впоследствии использовали для торжественных церемоний, смотра войск, народных собраний. Сопоставление и анализ данных самых различных источников привели исследователей к выводу, что создание единого государства Конго относится к 70—80-м годам XIII в. [129, с. 9].

По-видимому, расцвет государства Конго приходится на XV в. Португальцы, в конце XV в. проникшие в Конго, застали его правителей в зените славы. Анализируя архивные источники, Ж. Кювелье приходит к выводу, что площадь государства в это время составляла около 300 тыс. кв. км (600 км по побережью и 500 км в глубь континента) [129, с. 9]. Для сравнения напомним, что площадь Португалии в три раза меньше (91 тыс. кв. км).

После периода войн и междоусобий, периода собирания земель и укрепления власти королей Конго, вся страна находилась в состоянии мира и покоя. Оживленная торговля связывала не только провинции и области государства, но и соседние страны, лежавшие в глубине континента. Правителем государства был Нзинга а Нкуву. Именно в его правление в жизнь народов Эква- ториальной Африки вторгается новый фактор: европейские пришельцы «открыли» страну.

Проникновение португальцев. Первые христианские короли Конго. Королем Порту-галии была направлена к берегам Африки экспедиция Диогу Кана, которая в 1482 г. открыла устье р. Конго2.

Вторая экспедиция Кана имела место в 1485 г. В состав экспедиции входило четыре миссионера. Узнав, что они находятся во владениях правителя Конго, резиденция которого расположена в глубине страны и называется Мбанза-Конго, Диогу Кан отправил к правителю Конго послов с подарками. Согласно сообщениям португальских хронистов, посольство состояло из миссионеров [129, с. 258—259].

Послы благополучно прибыли в Мбанза Конго, но Нзинга а Нкуву, пораженный необычайным видом посланцев, а также самими подарками, не хотел отпускать их.

Кан полагал, что они либо в плену, либо убиты. Воспользовавшись доверчивостью местных жителей, он за-хватил четырех заложников из числа знати прибрежной провинции и отправился в обратный путь. Перед отъездом он дал обещание жителям побережья, возмущенным неожиданным насилием, вернуться «через 15 лун» и привезти пленников целыми и невредимыми. Уже в пути заложники научились объясняться по-португальски. В Лиссабоне они были обласканы королем Жуаном II, при дворе их принимали как знатных гостей. По прошествии времени, которым Кан ограничивал свое пребывание в Португалии, Жуан II снова послал его к устью р. Конго с богатыми дарами королю Конго. Вместе с этой, третьей по счету, экспедицией Кана в Конго отплывали заложники-баконго, щедро одаренные королем Португалии. Эта экспедиция состоялась в 1487— 1488 гг. Прибыв в устье Великой реки, она была встречена с большой радостью прибрежным населением: заложники вернулись целыми и невредимыми. Кан отправил их сразу же к королю Конго. Вскоре из Мбанза Конго прибыли португальцы-миссионеры, отпущенные королем Конго [96, т. I, д. 7—9, с. 33—42].

Вслед за этим и сам Диогу Кан отправился в Мбанза Конго, где был с почестями встречен королем Нзинга а Нкуву.

Результаты третьего путешествия Кана в Конго были таковы: он увозил с собой богатые подарки и официальное посольство короля Конго, состоявшее из нескольких представителей знати. Во главе посольства стоял Касута, один из четырех баконго, уже побывавших в Португалии. Вместе с ним было отправлено несколько знатных юношей для обучения письму и чтению, а также для того, чтобы узнать основы новой веры и принять крещение. Послу поручалось от имени короля Конго просить португальского короля прислать миссионеров (чтобы крестить правителя и все население страны), а также мастеров-плотников и каменщиков для строительства церквей.

Диогу Кап вернулся в Португалию в декабре 1488 г. Послы короля Конго были приняты королем Португалии по всем правилам дипломатического этикета. Уже это одно показывает, какое большое значение в то время придавали в Португалии проникновению в бассейн Конго. Более того, крестным отцом Касуты (первого муконго, принявшего крещение) был сам король Жуан II, а крестной матерью — королева: честь для иностранца, тем более африканца, неслыханная при дворе [96, т. 17, с. 71]. В конце 1490 г. в Конго отправилась новая экспедиция, на трех кораблях которой разместились миссионеры, везшие с собой церковную утварь, ремесленники с семьями и все крещеные баконго. В марте 1491 г. экспедиция прибыла в королевство Конго, в порт Мпинда провинции Сойо.

Здесь была спешно построена и освящена первая церковь и миссионеры крестили мани Сойо и его сына. Это произошло 3 апреля 1491 г. [96, т. I, д. 16, с. 61 — 65]. «И чтобы увековечить этот день,— пишет Руй ди Пина,— в память первой мессы… король приказал отныне и впредь под угрозой смертной казни отмечать этот день как большой праздник» [96, т. I, д. 16, с. 68]. Так началось насаждаемое сверху и «под угрозой смертной казни» распространение христианства в Конго!

Караван, состоявший из миссионеров, ремесленников и части экипажа во главе с капитаном, направился в столицу. Мани Сойо выделил для них 200 человек стражи и большой отряд носильщиков. Это свидетельствует о многочисленности миссионеров, отправленных в Конго португальским королем. В столице их ждал торжественный прием. Хронист ордена доминиканцев пишет: «Казалось, будто собрано все королевство» — и утверждают, что было более ста тысяч человек [140, с. 22).

Мастера, привезенные из Португалии, приступили к строительству церкви. 3 мая 1491 г., в день закладки церкви, миссионеры крестили короля Нзинга а Нкуву, получившего имя Жуана 1, и вместе с ним шесть человек из высшей знати. Эта поспешность была вызвана тем, что на северо-востоке страны вспыхнуло восстание и король со знатью должен был отправиться на его подавление.

Вслед за первой группой знати приняли крещение королева и наследник престола Мвемба Нзинга, в то время правитель Нсунди, будущий король Аффонсу I. Затем миссионеры начали совершать массовые обряды крещения [96, т. I, д. 21, с. 85; д. 31, с. 133; д. 32, с. 32].

Проникновение португальцев и распространение новой веры проходило далеко не гладко. Недовольство простого населения этими нововведениями было, по-видимому, основной причиной большого восстания, вспыхнувшего в северо-восточных районах провинции Нсунди. В хронике Франческо да Санта Мария прямо сказано о том, что народный гнев был направлен против правителя Нсунди —Мвемба Нзинга — ярого приверженца новой религии {96, т. I, д. 32, с. 139].

Когда Нзинга а Нкуву (Жуан I) во главе большой армии выступил в поход против восставших, к нему присоединился отряд португальских матросов [96, т. I, с. 137—140].

Король одержал победу над восставшими «с помощью португальцев, которые его сопровождали» [203, с. 284, цит. по 129, с. 279], пишет анонимный автор «Истории королевства Конго». Для нас это свидетельство весьма существенно. Оно помогает понять движущие причины быстрого обращения в христианство правящей верхушки Конго: король Конго впервые испробовал на собственных подданных силу огнестрельного оружия и убедился в тех существенных преимуществах, которые давали ему связи с заморской державой.

Между тем в Конго после первых и быстрых успехов португальцев начали преследовать неудачи. Наиболее значительной из них было отречение Жуана I от хри-стианства и возвращение его к традиционным верованиям. По-видимому, этот шаг его побудило сделать недовольство проникновением иностранцев, нараставшее в народе. Новая религия и увлечение короля заморскими связями встретили оппозицию и среди большой группы знати. Во главе ее стал один из сыновей короля, правитель провинции Мпангу — Мпанзу а Нзима Китима, отказавшийся стать христианином. Эта группа знати настаивала на том, чтобы королю наследовал именно Мпанзу а Нзима, а не Аффонсу Мвемба Нзинга, симпатии которого к португальцам и новой вере были хорошо известны.

К началу 1495 г. король отослал Аффонсу в провинцию Нсунди и вместе с ним не только миссионеров, португальцев, но и всех знатных баконго, принявших крещение. С этого времени центр христианской религии переместился из Мбанза-Конго в Мбанза-Нсунди, столицу провинции Нсунди. В документах, оставленных Аффонсу, имеется ряд указаний на то, что именно сюда, а не в столицу Конго направляет миссионеров новый король Португалии Мануэл I [201, д. IX, с. 6—10; д. X, с. 11].

Когда Аффонсу удалился в провинцию Нсунди, ему было около 35 лет. Дружба его с миссионерами и усердие в делах веры были не случайны: он верил, что португальцы не оставят его без помощи в борьбе за престол, которая предстояла ему после смерти отца. Упорная привязанность Аффонсу к новой вере и ее проповедникам привела к тому, что он и его приверженцы стали предметом неприязни и придворной знати и народа. Он сам позже писал об этом: «Удалившись от заблуждений идолопоклонства, в которых жили до сих пор мои предки, я сохранил истинную религию… Храня ее и следуя ей согласно наставлениям миссионеров и португальцев, верных христиан, я подвергался большой неприязни со стороны короля, моего отца, знати королевства и их людей» [200, д. IX, с. 7].

Нсунди становилось маленьким государством в госу-дарстве, со своими законами, своей верой. Аффонсу ревностно насаждал христианство, угрожая смертью всякому, кто сохранит в своем доме предметы древнего культа. Жуан I принял решение сместить сына с поста, занимаемого им, и приказал ему явиться в столицу. Но Аффонсу не спешил повиноваться.

К началу XVI в. страна разделилась на два враждующих лагеря: один — во главе с Пансу а Китима (Мпанзу а Нзима Китима), которого источники называют младшим братом Аффонсу; его поддерживало большинство населения и знати; другой — во главе с Аффонсу, опиравшимся на небольшую группу знати, принявшую христианство, и на помощь португальцев. По тра-диции король, наметив наследника, посылал его править провинцией Нсунди.

Таким образом, оставаясь во главе этой провинции, Аффонсу имел большие преимущества перед своим соперником. Однако окончательно имя наследника становилось известным обычно уже после смерти короля. Три высших должностных лица ( «выборщики») оставались при короле до самой его кончины. Именно им он передавал свою последнюю волю. Чаще всего эти представители знати по взаимной договоренности сами определяли кандидатуру наследника. День смерти короля тщательно хранился в тайне, пока «выборщики» не давали знать избранному ими преемнику престола, чтобы тот готовился к борьбе. Этим избегалось большое кровопролитие и длительные междоусобные войны.

Не дождавшись смерти короля, королева-мать послала тайно к Аффонсу гонца предупредить, чтобы он собирал своих сторонников. Аффонсу с преданными ему людьми быстрым маршем направился к Мбанза-Конго и через три дня был уже недалеко от столицы. Здесь в его лагерь явился второй посланец, который известил о смерти короля и передал совет королевы ночью войти в столицу. Аффонсу, последовав совету, занял центральную площадь, господствующую над городом, и церковь.

В сражении, разыгравшемся днем, он одержал победу, несмотря на численное превосходство противника. События эти произошли в июле 1506 г. [96, т. I, д. 33, с. 144—145; 129, с. 108—110].

С победой и воцарением Аффонсу (1506—1543) начинается длительный период в истории Конго, который многие авторы считают временем расцвета государства. Действительно, сам Аффонсу I пользовался большой властью и авторитетом, а государство было едино и крепко. Однако воцарение его открыло широкую дорогу проникновению в страну европейцев — авантюристов и работорговцев.

Этим самым правление Аффонсу положило начало все разрастающимся междоусобицам и войнам, главной целью которых был захват пленных для продажи их в рабство,

История Конго в начале XVI в. и первые признаки упадка. Народное движение против Аффонсу I не утихало в течение нескольких лет после его воцарения, поэтому король не решался на открытую борьбу со сторонниками старых верований, не заручившись поддержкой португальцев и не получив от них огнестрельного оружия. Однако расчеты на эту помощь не оправдались. Король дважды становился жертвой обмана со стороны португальцев. Дорогие подарки короля они присвоили себе, а огнестрельного оружия он так и не получил.

Только через несколько лет, утвердившись собственными силами у власти, Аффонсу решился открыто выступить против традиционных культов, огнем и мечом уничтожая «хижины фетишей». «Мы начали жечь всех идолов. Когда люди увидели это, они повсюду объявили меня злым человеком» [201, д. XII, с. 16],— пишет он.

Борьба с традиционными культами вызвала новую волну народного движения. Во главе недовольных встал племянник короля, правитель провинции Мбатта — Жоржи. Народные массы решительно встали на его сторону. Положение в стране очень быстро стало настолько серьезным, что вся знать баконго, забыв свои междоусобицы, выступила единым фронтом на защиту короля. Жоржи принес королю повинную, отрекшись от своих союзников из простого народа [261, д. XII, с. 16]. Косвенные данные позволяют говорить, что эти события имели место в 1508—1510 гг.

Лишь к началу 1512 г. народные волнения на короткий срок затихают. Именно к этому году относится широкое оглашение так называемого «Официального письма короля Аффонсу I главным господам своего царства» [200, д. IX, с. 6—10], в котором он подводит итоги первых лет своего правления, рассказывает об основных событиях, связанных с моментом вступления на престол и последующей борьбой за власть.

Однако спустя несколько лет волнения непокорных подданных в разных провинциях обширного и неспокойного королевства возобновляются. Об одном из восстаний повествует португальский хронист Гоиш. Рассказывая о прибытии в 1516 г. группы португальцев в Конго и о торжествах по этому случаю, он упоминает о победоносной войне, которую вел в это время Аффонсу с некоторыми из своих «мятежных вассалов» [96, т. I, д. 106, с. 373—374].

Отношения с Португалией в течение первой половины правления Аффонсу I были крайне противоречивы: с одной стороны, официальная любезность португальского двора и короля, именующего короля Конго «своим братом», с другой — откровенная наглость и беззастенчивый грабеж королевства португальскими авантюристами и духовенством, наводнившим страну в погоне за легкой наживой. О некоторых особенно возмутитель ных фактах Аффонсу упоминает в своих письмах королю Португалии [201, д. XII, с. 18; и др.].

В 1515 г. Аффонсу вынужден был просить короля Португалии вмешаться в миссионерские дела, чтобы покончить с распущенностью «недостойных проповедников католической веры», чья жадность и пристрастие к власти вызывали отвращение народа [96, т. I, с. 335— 338].

Одним из главных направлений внутренней политики Аффонсу была забота о европейском образовании знатного юношества. Из числа этой знати вышел первый «черный епископ» Африки — сын Аффонсу — Энрике. Обласканный при португальском дворе, Энрике учился в монастыре св. Иоанна Крестителя и провел в Португалии десять лет.

В 1513 г. Энрике отправился в Рим, чтобы быть представленным папе Льву X. Возведение Энрике в сан епископа Утики3 было произведено 5 мая 1518 г. В Конго он уехал в 1521 г. и возглавлял церковь вплоть до кончины (1539 г.) [96, т. I, д. 116, с. 414—415; д. 140, с. 461; т. II, д. 27, с. 73; 130, д. I, с. 94—97; 201, д. XXII, с. 46].

В правление Аффонсу I Конго все больше и больше втягивается в работорговлю. Открытие Бразилии в 1500 г. и создание там в первой половине XVI в. плантационных хозяйств, нуждавшихся в рабочей силе, дали толчок невиданному развитию работорговли. Одной из главных областей, поставлявших рабов, было побережье Западной Экваториальной Африки.

В Португалии была создана Компания по торговле и работорговле в Конго, которая добилась от короля Конго исключительного права на. вывоз рабов. В прибрежных поселениях, вскоре превратившихся в небольшие портовые города, были созданы португальские фактории, куда должны были поступать рабы как от короля Конго, так и от комиссионеров (факторов), представителей Компании, Эти комиссионеры были посланы в глубинные районы страны и развернули там столь бурную деятельность, что плоды ее стали сказываться очень быстро. Король Конго, отдавая Португалии право на вывоз рабов, рассчитывал, что работорговля пойдет через его руки и даст ему дополнительные и значительные доходы. Деятельность комиссионеров опрокинула эти расчеты. На исходе первой четверти XVI в. начинают сказываться пагубные последствия работорговли.

Именно в это время Аффонсу впервые настоятельно просит «своего брата», короля Португалии, прекратить отправку комиссионеров в королевство Конго. Он прямо пишет, что государство разваливается, правители пограничных областей отказываются повиноваться ему, королевство опустошается, «уроженцев страны, сыновей земли и сыновей нашей знати и вассалов и наших родственников уводят как воров и людей с дурной репутацией…» [96, т. I, д. 142, с. 470]. Ничем не прикрытые горечь и отчаяние звучат в словах короля.

В конце правления между Аффонсу и португальским духовенством назрел серьезный конфликт. Желая «убрать» слишком самостоятельного, по мнению португальцев, правителя, мешавшего духовенству развернуть свои «таланты» в деле наживы, а главное, работорговли, «святые» отцы организовали заговор против короля. В пасхальные дни 1540 г. некий священник Алвару стрелял в него в церкви, когда Аффонсу выходил с мессы. Пуля не задела короля, но один человек из его свиты был убит и двое ранены. Правитель Конго в своем письме португальскому королю, рассказывая об этом покушении, не преминул отметить: «Господь даровал нам жизнь, дабы мы служили ему» [96, т. II, д. 39, с. 104—105]. В том же году был раскрыт замысел второго покушения на короля. Единственным наказанием злоумышленнику послужила высылка его за пределы государства.

Конго во второй половине XVI в. и нашествие яга. Двухлетний период междоусобий, последовавший за смертью Аффонсу I (1543 г.), завершился победой Диогу (внука Аффонсу), который вступил на трон в 1545 г.

Процерковная историография изображает Диогу дес-потом, который вел образ жизни, несовместимый с догматами христианской веры. Однако не следует всерьез принимать эти утверждения. Дело в том, что Диогу был одним из немногих правителей Конго, который пытался проводить самостоятельную политику и боролся с про-никновением европейцев. Это и привело его к конфликту с церковными властями. Диогу хорошо понимал, какую опасность таит в себе сомнительная дружба португальских королей, и сознавал, что опираться на католическое духовенство и папу бессмысленно. И духовенство (в основном португальское по происхождению), и представители португальского двора, и частные лица-португальцы составляли единый лагерь, враждебный и беспощадный к народу и правительству Конго.

Священник или миссионер-работорговец становится все более характерной фигурой среди конголезского духовенства. Автор документа «Информация о делах в Конго» (1553) не случайно дает совет королю Португалии запретить епископу о-ва Сан-Томе вмешиваться в дела, связанные с назначением священников в Конго: при его посредничестве в страну попадают люди, показывающие дурной пример уроженцам Конго, а главное, священники-работорговцы [96, т. II, д. 104, с. 327—328].

После ссоры с иезуитами и высылки главы миссии в столице началось избиение португальцев и католического духовенства. Повсеместно прекратили функционировать рынки рабов. Тогда духовенство попыталось воспользоваться честолюбивыми помыслами некоторых представителей крупной знати баконго, организовав за — говор, но один из участников испугался последствий и поведал о нем на исповеди священнослужителю-муконго, а тот передал все королю. Виновные предстали перед судом в апреле 1550 г. Заговорщики понесли сравнительно легкое наказание (их лишь отстранили от должностей). Обстановка в стране вновь стала напряженной, и король не решался усугублять ее массовыми расправами со своими недругами [96, т. II, д. 86, с. 248— 262].

Основное содержание второй половины правления короля Диогу I —борьба с португальцами-работорговцами должны были при необходимости применить силу, дабы осуществить изгнание всех португальцев. Вместе с ними страну покинули все иезуиты [96; т. II, д. 118, с. 371; д. 120, с. 374—375; д. 122, с. 180—181].

В конце правления Диогу I Португалия делает первые, пока еще очень осторожные попытки проникнуть в страны, лежащие к югу от Конго, и утвердиться там. Именно к этому времени относится первая экспедиция Паулу Диаша ди Новаиша в Конго и Анголу (1560 г.). Прибыв в Конго, глава экспедиции и лица, его сопровождавшие, повели себя как в завоеванной стране, что вызвало тревогу и негодование короля Диогу I. Протест его, выраженный в письме Себастьяну [96, т. 2, д. 168, с. 446—448], был принят к сведению, и король сделал соответствующее внушение Новаишу [96, т. 2, д. 162, с. 465—468]. Тот покинул Конго и 3 мая 1560 г. уже высадился в устье р. Кванза. В Анголе он и его спутники были арестованы. Самого Новаиша освободили сравнительно быстро, а миссионеры находились в плену несколько лет [96, т. 2, д. 197, с. 566—569]. Таков был результат первой попытки португальцев проникнуть в Анголу.

Диогу I умер в 1561 г. После его смерти начинается один из «смутных» периодов в истории Конго. Португальцы попытались посадить на престол своего ставленника— Аффонсу II. Несомненно, это очередное вмешательство португальцев во внутреннюю жизнь страны явилось каплей, переполнившей чашу народного терпения. Недаром такой осведомленный историк, как Казн, пишет, что речь идет «о национальной революции, вызванной интригами португальцев» [171, с. 161].

События развивались следующим образом. После провозглашения Аффонсу II королем повсюду начались выступления против него и португальцев. В октябре 1561 г. группа знати при поддержке простого населения столицы схватила и казнила Аффонсу II. Убийство его послужило сигналом к началу всеобщего восстания, направленного прежде всего против португальцев. Ненависть к ним была так велика, что за оружие взялись все: и принцы, и знать, и правители провинций. Во время этих волнений уцелело и сохранило имущество лишь духовенство, еще не потерявшее своего престижа в глазах народа. Уцелели и церкви. Более того, служба в них не прекращалась на протяжении всего этого «смутного» времени. Движение возглавил брат Аффонсу II, провозглашенный королем в том же, 1561 г. под именем Бернарду I [96, т. II, д. 166, с. 474; 130, с. 21]. Уже в самом начале его правления португальские резиденты характеризуют его как врага португальцев и христианской веры [96, т. II, д. 167, с. 480—481]. Народное движение не утихло и после его воцарения, не прекратились и попытки португальцев вновь посадить на престол своего ставленника (заговор 1563 г.) [96, т. II, д. 182, с. 533].

К этому же «смутному времени» относятся все более частые вторжения в пределы Конго народов внутренних областей бассейна р. Конго. Бернарду I вынужден был держать значительные военные силы на северо-востоке страны, где восставшие анзиче4 пытались выйти из-под власти королей Конго (в XV — начале XVI в. прочно державших в своих руках эти области). И Бернарду I (в 1567 г.) и его брат и преемник Энрике I (в 1567 или в 1568 г.— точно не установлено) были убиты во время войн с анзиче {96, т. II, д. 186, с. 543; 201, д. XCVI, с. 166].

В начале 60-х годов на восточных границах Конго по-явились яга. Вторжение яга — одна из наиболее мрачных страниц истории Конго. Неизвестно происхождение этого народа, не раскрыто до конца своеобразие его общественной организации.

Придя из глубин Экваториальной Африки, этот народ жил в непрестанном движении, не имея постоянных жилищ и поселений, и разбивал военный лагерь там, где заставал приказ вождя остановиться. Что послужило причиной их миграции, нам неизвестно. Современники-европейцы описывают яга как варваров, людоедов. Ка-вацци сравнивает их с варварскими народами раннего европейского средневековья —готами, вандалами и др. [160, т. II, с. 89].

А. Беттел, английский моряк, проживший среди яга около двух лет, пишет об огромной власти и непререкаемом авторитете их военных вождей, об их жестокости. Подобно туче саранчи, яга все истребляли и опустошали на своем пути [83, с. 28—29].

Сложен был этнический состав народа. Женщины яга, подобно мужчинам, носили оружие и участвовали в сражениях. Обычай не разрешал иметь детей: каждого новорожденного убивали. Чтобы восполнить неизбежный урон, который несло войско в непрерывных войнах и набегах, яга охотно включали в свой состав мальчиков, подростков и девушек тех племен и народов, на территории которых они вторгались и чье взрослое на — селение истребляли в подавляющей массе или поголовно [83, с. 32—33].

Борьба с яга развернулась в правление Алвару I, пришедшего к власти в 1568 г.

Провинция Мбатта первой приняла их удары. В течение некоторого времени войска правителя Мбатта сдерживали врага. Однако полчища яга уничтожили воинские заслоны и начали быстро продвигаться во внутренние области государства. Они разбили армию, высланную против них королем, и двинулись дальше.

За короткое время яга подошли к столице. Страх населения был настолько велик, что оно в панике бежало при одной вести о приближении яга. Король с остатками армии решил укрыться в Мбанза-Конго. Однако, когда яга подошли к столице и расположились лагерем на равнине, оглашая ее яростными криками, Алвару I понял, что естественные преграды и стены города не спасут его от страшного врага. Собрав небольшую армию (всех, кто уцелел), он спустился на равнину и вышел навстречу яга. Его небольшое и к тому же деморализованное войско было разбито и бежало. Король, оставив столицу на разграбление яга, со свитой и при-дворными нашел пристанище на одном из островов р. Конго [130, д. 18, с. 125; 171, с. 165—167; 131, с. 352— 358].

Разграбив Мбанза-Конго (Сан-Салвадор), яга разделились на отряды и направились во все провинции государства. Спасшиеся жители бежали в горы. В стране начался голод и эпидемия чумы. Беженцы тысячами гибли. Народными бедствиями поспешили воспользоваться работорговцы с о-ва Сан-Томе. Обменивая продукты на рабов, они наживали огромные состояния. Отцы продавали детей и сами шли в рабство, чтобы избежать голодной смерти. По словам европейцев, в рабство отдавали за кусок хлеба [131, с. 358; 171, с. 167—169]. Прибыли португальских работорговцев были баснословными. Однако люди дальновидные и в Португалии и на о-ве Сан-Томе понимали, что если яга не изгнать из страны, массовое истребление населения приведет к ликвидации одного из самых процветающих рынков рабов в Нижней Гвинее.

Доведенный до отчаяния, Алвару I написал королю Португалии Себастьяну, что, если он не придет на помощь, то разорение страны будет полным [171, с. 165]. Именно соображения собственной выгоды заставили короля Португалии откликнуться на этот призыв. Вооруженный отряд из 600 человек под командованием Франсиску ди Говейа в 1571 г. прибыл в устье р. Конго [154, док. 1, с. 473]. Высадившись на берегу, Говейа предложил королю, его приближенным и всем, кто был способен носить оружие, присоединиться к его войскам. Затем он быстрым маршем направился к лагерю яга и, неожиданно напав, обратил их в бегство. Большую роль в этой победе сыграло огнестрельное оружие, особенно бомбарды. При первых же звуках пушечной канонады яга в панике бежали. Однако война продолжалась полтора года. За это время отряд Говейа, разросшийся в большую армию за счет баконго, изгнал яга за пределы территории государства Конго. Король был восстановлен в своих правах и вернулся в сожженную и разграбленную столицу. Говейа еще несколько лет пробыл в Конго, осуществляя негласное руководство страной. Алвару I заплатил за эту помощь официальным (в письменной форме) признанием себя вассалом короля Португалии [текст не найден; материалы см.: 96, т. III, д. 23, с. 146].

На протяжении длительного периода, последовавшего за вторжением яга, правители провинции Мбатта вынуждены были держать на восточных границах большие вооруженные отряды, чтобы помешать этим «варварам» вновь проникнуть в пределы государства [90, с. 359].

После изгнания яга страна медленно залечивала раны. Население, уцелевшее во время нашествия, вернулось в деревни. Возобновились работы на полях, миновала угроза голода. Однако в стране было неспокойно. Имеются данные, свидетельствующие о том, что в это время, как и в годы после смерти короля Диогу I, снова начинает назревать волна народного недовольства [137, с. 71—72]. Угроза новой народной войны, заставлявшая португальцев бежать из страны, была одной из косвенных причин, ускоривших колониальные захваты Португалии, но не в Конго, а в Анголе.

Еще в конце 1571 г. король Португалии жалует «дарственное письмо» будущему завоевателю Анголы — Но-ваишу. Согласно этому документу, Новаиш в случае покорения страны получал два больших участка земли в наследственную собственность, право на десятую часть с доходов от улова рыбы, третью часть от королевских доходов с земель и многое другое [96, т. III, д. 4, с. 36—51]. В феврале 1575 г. экспедиция Новаиша высадилась в устье р. Конго. Началась война народа Анголы с португальцами

История этих войн — героическая и незабываевая страница истории борьбы африканских народов с иноземными захватчиками. Заслуженной славой пользуется, например, имя королевы Нзинги Мбанди Нгола — организатора и вдохновителя длительной войны против португальцев.

Что касается Конго, то из всех злоключений (войны, нашествия яга и пр.) оно вышло обескровленным и ослабленным. Оно стояло на грани государственного распада. Набожный король, ненавидя португальцев, не видел иного средства укрепить государство и свою по-шатнувшуюся власть, кроме обращения с просьбами о помощи к Ватикану, кроме укрепления роли христианской церкви в Конго.

В эти тяжелые годы он отправляет одно за другим четыре посольства в Лиссабон и Мадрид6. Инструкции послам содержали непременным пунктом просьбу о присылке миссионеров [96, т. III, д. 97, с. 362—364; док. 23, с. 166—170; 130, д. 19, с. 160—161]. Попытка правителя Конго добиться у папы отмены «права патронажа» Португалии и передачи Конго целиком под духовную опеку папского престола потерпела неудачу [130, д. 18, с. 128— 130; 171, с. 177—180].

Конго в XVII в. Наследник Алвару I — Алвару II (1587—1614) победил своих соперников лишь благодаря чистой случайности: его брат, одержав победу, был убит в конце сражения, как раз в то время, когда его воины преследовали жалкие остатки войска короля [96, т. III, д. 92, с. 347]. Эта «странная победа» в церковной историографии не раз трактовалась в мистическом плане. Нет сомнения в том, что она способствовала укреплению роли христианства в стране, ярым проводником и защитником которого был новый король (см. указ о покровительстве миссионерам) (96, т. III, д. 90, с. 344—345].

Вскоре после вступления Альвару II на престол обостряются его отношения с губернаторами Анголы.

Укрепление позиций Португалии в Анголе не прошло бесследно для Конго. Сепаратистские тенденции правителей провинций нашли выражение в новом восстании, несомненно поощряемом захватчиками. Правитель про-винции Мбамба стал во главе этого восстания. В одном из писем (1 марта 1591 г.) сообщается, что многие пред-ставители знати баконго восстали против короля, отка-зываясь ему подчиняться. При этом особенно независимо ведет себя правитель провинции Сойо [96, т. III, д. 117, с. 423—434].

По-видимому, королю на этот раз удалось собственными силами подавить восстание и подчинить мятежников. Об укреплении королевской власти косвенно свидетельствуют документы последнего десятилетия XVI в. В них часто говорится о помощи короля Конго силам народного сопротивления в Анголе, о «тайной войне» которую он вел против португальцев [96, т. III, д. 88, с. 340—341; д. 120, с. 429; т. IV, д. 131, с. 533—545].

По мере обострения отношений с португальцами все более отчетливо проявляется стремление Алвару II заинтересовать папский престол судьбами «христианского королевства» в Тропической Африке и опереться на его помощь и поддержку в борьбе с ними. Яркое свидетельство тому — «Сообщение» [171], написанное Ф. Пи-гафеттой со слов Д. Лопиша, прожившего в стране четыре года в конце 70-х — начале 80-х годов и отправленного королем Конго в Рим. «Сообщение» это заставило папскую курию направить в Конго приглашение прислать официальное посольство. В 1596 г. папской буллой Конго было выделено в особое епископство (диоцез) — Сан-Салвадор [96, т. III, д. 158, с. 533— 538]. Однако это событие, которое Алвару II рассматривал как большую удачу своей политики, обернулось против Конго: епископы-португальцы верно служили своим европейским хозяевам.

После создания в Конго особого диоцеза между высшим духовенством, третировавшим «черного короля», и правителями Конго конфликты обострились. Посольство 1604 г. в Рим увозило длинный список жалоб и просьб папе ( «Инструкции» послам от 27.VII.1604) [130, д. 52, с. 260—269]. Характерен в этой связи тот пункт «Инструкции», в котором король Конго просит оградить себя (свою власть) от высокомерия со стороны епископов: епископам должно быть указано их место и они не имеют права вмешиваться в дела, их не касающиеся. Алвару II добивался также права назначать духовенство на месте, оставив за королями Испании лишь право называть кандидатуру епископа. Однако главный пункт «Инструкции» — просьба сделать «короля вассалом папы». Рассматривая папу как могущественного правителя, короли Конго пытались отдать себя под его прямое покровительство, чтобы этим избежать дальнейшего укрепления влияния Португалии. Папа Павел V, не желая ссоры с Филиппом II Испанским, ответил Алвару II весьма уклончиво [130, д. 81, с. 315—320]. Тем не менее отныне просьбы принять королей Конго «в вассалы» папского престола становятся центральной темой в переписке Алвару II с папской курией.

Трения между королем и высшим духовенством завершились в 1613 г. конфликтом с епископом Мануэлом Баптистой, который вел себя с вызывающим презрением [96, т. V, д. 91, с. 332]. Отвратительная наглость и бестактность Баптисты привели к такому громкому скандалу, что по требованию папы и по приказу короля Испании он был отозван [96, т. V, д. 92, с. 335—341; 130, д. 107, с. 359].

После смерти Алвару II (август 1614 г.) процесс распада государства Конго развивается очень быстро. Если этот король в какой-то мере еще пытался проводить са-мостоятельную политику, стремясь опереться на папский престол и противопоставить его интересы в Конго интересам Португалии, то его преемники не были в состоянии сделать и этого. Их внимание было целиком поглощено борьбой с центробежными силами, раздиравшими государство. Одно из проявлений ослабления государства — частая смена правителей на троне, затяжные и кровавые междоусобия, сопровождавшие каждое междуцарствие. Нередко новый король погибал, не процарствовав и года. Одно из наиболее продолжительных правлений этого периода — царствование Алвару III (1615—1622). Однако уже вскоре после коронации началось восстание в Нсунди. Восстания назревали и в других провинциях [96, т. VI, д. 77, с. 237; д. 142, с. 487; 130, д. 108, с. 361—363].

Внутренние неурядицы осложнялись тяжелым внешнеполитическим положением. Ко второму десятилетию XVII в. относится новое наступление яга на границы Конго. Но между этим вторжением и первыми нашествиями яга было существенное различие. Есть все основания полагать, что второе вторжение яга было либо целиком инспирировано португальскими властями Анголы, либо использовано ими для захватнических войн в Конго [130, д. 101, с. 351]. С 1615 г. начинается решительное наступление португальцев на исконные земли Конго (захват переправ через реки Данде и Бенго) [96, т. VI, д. 122, с. 366—374; 130, д. 102, с. 354].

В 1622 г. войска нового губернатора Анголы, авантюриста Жуана Корреа ди Соуза, вместе с отрядами яга вторглись в пределы государства Конго. Перейдя р. Данде, Соуза захватил земли правителя Бумбе. Множество знатных баконго было взято в плен и уведено в рабство. По некоторым данным, вспомогательные отряды яга в войсках Соузы насчитывали более 200 тыс. человек [130, д. 150—151, с. 453—461; 201, д. СШ, с. 176— 177].

Варварские действия губернатора вызвали возмущение и протест даже властей Луанды (Палата правосудия) и миссионеров-иезуитов. В ответ на это губернатор приказал арестовать недовольных и конфисковать их имущество, а иезуитов — выслать в Португалию. Этими событиями было возмущено и высшее духовенство при папском престоле. Когда вести о «подвигах» губернатора дошли до Испании, нунций в Мадриде тут же написал обо всем папе, прося его вмешательства и защиты христианского королевства Конго. О заступничестве просил папу Урбана VIII и сам Педру III Аф-фонсу Нканга Амбика (1622—1624)—король Конго [130, д. 148—149, с. 449—453]. Испанский двор, поняв, насколько серьезна реакция Ватикана на события в Конго и Анголе, поспешил отмежеваться от действий губернатора, который вскоре (в мае 1623 г.) бежал, прихватив всю казну Луанды [130, д. 148, с. 450].

Война с португальцами продолжалась еще три месяца. Армия Педру постепенно оттеснила их к границам государства. Так бесславно закончилась еще одна попытка Португалии захватить Конго [201, д. CHI, с. 176—177]. Народ, возмущенный насилиями португальцев, возобновил нападения на европейские фактории. Народный гнев готов был выпваться наружу и обратиться против короля и знати. Короля открыто называли «королем португальцев» [201, д. CHI, с. 176]. Эта презрительная кличка не только отражает настроения народа, но и позволяет судить, насколько была дискредитирована в глазах народа королевская власть.

Наиболее значительным свидетельством того, в какой мере народ Конго тяготился своими католическими королями — проводниками европейского влияния, были массовый отход от христианства и возрождение традиционных культов. Вероотступничество в то время было одной из форм пассивного протеста народа против христианской знати и короля. В первой половине XVII в. христианская религия была на грани исчезновения в Конго Г130, д. 186, с. 497; 157, с. 17].

А 1625 г. ознаменовался новым стихийным народным движением, вспышки которого, чередовавшиеся с кровавыми войнами знати в борьбе за власть, длились без малого десятилетие. Наконец, в августе 1636 г. трон Конго был захвачен правителем Мбамба, который правил под именем Алвару VI (август 1636 — февраль 1641 г.).

По-видимому, ему оказали активную помощь португальцы, а сам он показал себя преданным защитником христианской веры и, что неизбежно было связано с этим, проводником европейского влияния. Во время войн с правителями провинции Сойо, начавшихся немедленно вслед за воцарением, Алвару VI неизменно получал поддержку португальцев и губернатора Анголы.

Рост могущества правителей приморской провинции Сойо шел параллельно ослаблению центральной власти. С 30—40-х годов XVII в. все три северных государства-данника (Нгойо, Каконго и Лоанго) после победоносных войн, развязанных правителем Сойо, признают свою зависимость от него. Правитель Сойо открыто отказывается признавать власть короля Конго, претендуя на роль «союзника» [131, с. 355].

Середина — вторая половина XVII в.— время, когда голландско-португальское соперничество втянуло страну в водоворот мировых событий. Это соперничество между могущественнейшей в Европе державой XIV—XVI вв. Португалией и быстро развивающейся по капиталисти-ческому пути Голландией было одним из центральных направлений мировой истории в позднее средневековье и в начале нового времени.

С начала XVII в. голландские торговцы постепенно проникают в прибрежные провинции Конго. Цель их — захватить один из богатейших рынков оабов на Атлан-тическом побережье Африки. Ведь в XVII в. Португалия ежегодно вывозила из стран Нижней Гвинеи от 10 до 15 тыс. рабов [160, с. 209—210]. Однако лишь в 1641 г. голландцы делают решительный шаг к захвату португальских колоний в Анголе.

В августе 1641 г. без особых трудностей голландские войска высадились в Луанде, захватили столицу Анголы (25—26 августа 1641 г.) Г131, с. 370—371] и удерживали страну до августа 1648 г., когда им пришлось эвакуировать гарнизон Луанды. На северном берегу Кванзы они построили форт, который закрывал португальцам вход в устье реки и мешал их торговле и работорговле П 31, с. 372].

Захватив Луанду, голландцы уже в сентябре 1641 г. заключили соглашение с правителем Сойо, где была построена новая фактория голландцев Г91, с. 31].

Следующим шагом новых хозяев Луанды была попытка заручиться поддержкой правителей Конго и установить добрые взаимоотношения с соседним государством. Новый король Конго Гарсиа II Аффонсу (1641 — 1661), пришедший к власти как раз в момент нападения голландцев на Луанду, столкнулся с серьезными трудностями, пытаясь наметить линию поведения по отношению к новым хозяевам Луанды — еретикам, с точки зрения правоверного католика. Установление дружественных связей с голландцами привело бы его неизбежно к ссоре с Ватиканом, поддержки и милостей которого столь настойчиво добивались почти все католические правители Конго. Однако помощь Голландии, вне всякого сомнения, позволила бы королям Конго вести себя вполне независимо и решительно по отношению к давнему врагу — Португалии. Торговля и работорговля с Голландией была много выгоднее, чем со странами Пиринейского полуострова; кроме того, она давала возможность приобретать огнестрельное оружие [182, с. 693]. Капитанам португальских (в период 1580—1640 гг.— и испанских) кораблей было строжайше запрещено продавать оружие африканцам.

В конце 1641 г. новые власти Луанды направили в Сан-Салвадор своих людей с подарками для короля. Среди подарков была кальвинистская книга на португальском языке. Это неофициальное посольство приняли дружелюбно. Но, прочитав книгу, Гарсиа II был возмущен попыткой склонить его к «ереси» и устроил на площади столицы при большом стечении народа торжественное сожжение кальвинистской книги. Об этом аутодафе и о клятве короля «отдать жизнь за святую веру» повествует в своем «Сообщении» миссионер Франческо Романо [91, с. 112].

В 1642 г. голландцы отправили официальное посольство ко двору короля Конго. Колебания короля нашли отражение в том приеме, который он оказал посольству. Он принял его с мрачной торжественностью, поздно вечером, при свете факелов и свечей. Перед тем как при — близиться к подножию трона, послам пришлось пройти двести шагов по узкому коридору, составленному из двух рядов мужчин, каждый из которых держал свечу. Помещение, в котором глава государства принял послов, было освещено люстрой со множеством свечей. Сам он был одет в простое (домашнее, как пишет Даппер) платье с золотым крестом на левом рукаве. По правую руку от короля сидел португальский советник [131, с. 352]. Тем не менее голландцам удалось быстро найти общий язык с Гарсиа: захваченные ими в Луанде документы неопровержимо свидетельствовали о планах губернатора Анголы захватить государство Конго [95, с. 275]. 28 марта 1642 г. был заключен договор о дружбе между Голландией и Конго [91, с. 47, 112].

К союзу с «еретиками» толкало молодого короля тяжелое внутреннее положение в стране — восстания в разных провинциях, а главное, угроза новой войны с правителем Сойо. Ее правитель — Даниэл да Силва — не пожелал прибыть ко двору короля Конго, которому принадлежало право утвердить его у власти [131, с. 355]. Началась война. 25 июля 1646 г. армия короля потерпела позорное поражение. Главнокомандующий был убит. Король вынужден был уступить противнику новые земли. После этой победы правитель Сойо получил титул «великий князь Сойо» [91, с. 37; 131, с. 355— 356; 154, с. 428]. Военные действия продолжались в течение 1645—1646 гг., изматывая силы обеих сторон, разрушая страну, все больше и больше погружая народ Конго в бездну нищеты и разорения. Эти беды усугубил налет саранчи, опустошившей земли Конго. В конце 1646 г. Гарсиа II Аффонсу воспользовался посредничеством миссионеров-капуцинов, посланных им в Рим с большим списком просьб к папе. Остановившись в провинции Сойо, они от имени короля заключили наконец мир с правителем Сойо [91, с. 61—66; 137, с. 107—109].

Государство было вконец расшатано войнами и работорговлей, которые обезлюдили страну. Франческо Романо пишет в 1648 г.: «Старцы из этого народа, вспоминая о… счастливых временах, имеют привычку говорить обычно:, ,Конго уже больше не Конго!“» [91, с. 85].

Изгнание голландцев из Луанды и укрепление позиций португальцев было следующей ступенью на пути упадка государства Конго [131, с. 372; 217, т. I, с. 265— 266]. Гарсиа II поспешил восстановить добрососедские отношения с португальскими властями. В феврале 1649 г. в Луанду было направлено посольство. Переговоры затянулись на несколько лет. Окончательные условия мирного договора были выработаны в 1651 г. Мирный договор включал следующие условия: 1) испанцам, голландцам и подданным королевы Нзинги запрещалось находиться на территории Конго; 2) любые отношения между Конго и Римом могли осуществляться только через Лиссабон (в соответствии с условиями «патронажа»); 3) король Конго и португальские власти в Анголе должны оказывать друг другу «взаимную помощь в войне»; 4) король Конго обязан послать заложников в Луанду и выплатить большую пеню рабами (900 рабов), слоновой костью и дорогими тканями.

И наконец, последнее и самое главное: все земли к югу от р. Данде, в том числе о-в Луанда, где добывались раковины — нзимбу — денежная единица в Конго, окончательно переходили под власть португальцев. Кроме того, португальцы получали право постоянно держать флот в устье р. Конго, чтобы вражеские корабли не могли войти в реку [95, с. 276—277; 201, д. СХХИ, с. 200—202; д. CXXXVII, с. 230—231].

Король, не пользующийся уважением простого народа и знати, не имеющий достаточной власти и сил для проведения самостоятельной политики, вел себя крайне непоследовательно. С одной стороны, ссоры с духовенством, приводившие к тому, что Гарсиа II неоднократно отрекался от христианства, с другой — апелляция к португальским властям Анголы в возникающих конфликтах с правителями провинций, презиравшими короля и не желавшими подчиняться ему. Главную роль в этом прогрессирующем упадке центральной власти играют, как и в предыдущие годы, правители Сойо.

Все чаще наши источники упоминают о проявлениях народного недовольства политикой правителей провинций и областей государства. Иногда это недовольство выливается в восстания, которые местной знати сравнительно легко удается подавить. Так, миссионер Джиротамо да Монтесарчио рассказывает о восстании крестьян области Эссево (август — сентябрь 1651 г.). Крестьянская армия насчитывала 20—30 тыс. человек, но потерпела поражение в столкновении с небольшим отрядом правителя Эссево, вооруженным огнестрельным оружием [93, с. 81—83].

Распри с католическим духовенством в конце правления Гарсиа II привели его к ссоре с Ватиканом. 5 октября 1660 г. папа направил послание (бреве), в котором разоблачал все «преступления» короля и народа

Конго против веры [201, д. CXLIV, с. 238—239]. Гарсиа II снова официально, и на этот раз окончательно, отрекся от христианства. По совету жрецов он отстранил от права наследовать ему старшего сына Аффонсу (жрецы обвинили его в том, что он отравил заболевшего в это время короля). Еще при жизни короля на престол был избран (коронован) второй его сын — Антониу I Вита а Нканга (1661 — 1665) [93, с. 171; 137, с. 142].

Распад государства Конго во второй половине XVII в. Внутренние смуты и войны, часто инспирированные португальскими правителями Анголы и всегда подстрекаемые и обостряемые ими, во второй половине XVII в. достигают своего апогея.

В 1665 г. междоусобия переросли в войну. Как и в предыдущие десятилетия, особенно напряженными и враждебными были отношения королей Конго с правителями Сойо. В 1665 г. против Антониу I восстали правители двух обширных областей, признававших власть Сойо. Оба обратились за помощью к португальцам [93, с. 173]. Губернатор Анголы послал большую и хорошо вооруженную армию под командованием генерала Се-кейра. Войска мятежников и вспомогательные отряды из страшных яга также подчинялись ему. Узнав об этом, Антониу I в июле 1665 г. призвал к оружию все взрослое мужское население страны. 29 октября 1665 г. произошло сражение у населенного пункта Амбуила, сыгравшее роковую роль в истории Конго. Войска португальцев легко разбили 20-тысячный авангард армии баконго. Однако король продолжал наступать во главе 70-тысячного войска. Отряды мятежников разбежались, не выдержав натиска. Армия Секейры удерживала позиции в течение девяти часов артиллерийским огнем, нанося страшные потери баконго. Лишь когда Антониу I, воодушевлявший личным примером и мужеством свои войска, был убит, его армия в беспорядке бежала. Португальцы преследовали бегущих, без пощады истребляя их. В сражении погибла значительная часть высшей знати баконго [93, с. 171 — 173; 92, с. 125 (619) — 127 (621); 154, с. 422—423, д. I, с. 473 и др.].

Один из священников так описывает события, разыгравшиеся вслед за битвой при Амбуила: «Король дон Антониу был убит 16 лет тому назад в войне против португальцев. Между его родственниками вспыхнуло соперничество из-за права наследования. Ожесточенная гражданская война уничтожила столицу; здания были сожжены. Остались лишь обуглившиеся стены» [157, с. 107— 108}.

Королям Конго с трудом удавалось удерживать реальную власть над центральной, столичной провинцией, которую все чаще называют «государ ство Конго». Были годы, когда в Конго одновременно правили несколько королей, оспаривавших с оружием в руках королевскую власть. Все провинции и области страны за пределами столичной провинции пользовались фактической независимостью.

Сан-Салвадор (Мбанза-Конго)—столица и центр государства — к 1684 г. была «совершенно покинута вследствие злополучных войн и превратилась в логовище диких зверей» [157, с. 108].

Обстановка всеобщей тревоги и неуверенности в завтрашнем дне прекрасно отражена в «Сообщениях» миссионеров: Мероллы (вторая половина XVII в.), Ло-ренцо да Лукка, Дзучелли (начало XVIII в.) и др. Междоусобия не только «раздирали на части» некогда могущественное государство, они вошли в плоть и кровь жизни каждой провинции. Так, об ожесточенной войне претендентов на пост правителя Мбамба, вспыхнувшей в 1691 г., пишут Лоренцо да Лукка и Дзучелли [270, с. 225, 336—337; 129, д. 9, с. 42—43]. В результате этих войн столица провинции была сожжена, страна разорена, а оба претендента жили в лесных лагерях. О войнах в Сойо и восстании главнокомандующего в конце XVII в. подробно пишет Меролла, который был свидетелем и участником событий [82, с. 709—712].

По-прежнему португальские губернаторы Анголы пытаются проводить активную политику в Конго, вторгаясь в пределы страны. Португальский двор, не желая обострять отношений с церковными властями, старается свалить ответственность за войны в Конго на губернатора Анголы. Португалии, постепенно становящейся второстепенной европейской державой, было не под силу тягаться с огромным авторитетом папского престола, продолжавшего традиционную политику «покровительства» христианскому государству в Тропической Африке.

Вскоре и события в самом Конго показали, что попытки португальцев утвердиться в стране не увенчались успехом. Увязшие с головой в войнах с народами Анголы, сначала со знаменитой королевой Нзинга Мбанди Нгола, потом с ее наследниками и другими свободолюбивыми вождями — соба, скомпрометировавшие себя союзом с жестокими яга, португальцы были вынуждены на время уйти из Конго. Однако единство Конго было подорвано вконец. Письма миссионеров в этот период рисуют тягостную картину. Неизменный рефрен этих писем: «В Конго анархия продолжается…» [157, с. 164, 167: и др.].

В конце XVII в. два дома ведут нескончаемую борьбу из-за престола Конго — Кимпанзу (Мпанзу) и Экимолаза (Нлаза). Первые являются прямыми потомками ранних христианских «законных» королей Конго, а вторые происходят от побочных, незаконнорожденных их потомков [201, д. CLXXXIX, с. 310]. В последние годы XVII в. в Конго были два короля. Один из них — Жуан — жил в Эмбула (коронован в 1696 г.). Другой — Педру IV Миротворец — обосновался в неприступных горах Кибангу. Он принял титул короля после смерти Алвару X в декабре 1695 г. Избрание его, казалось, мог ло примиоить оба дома. Со стороны отца он происходил из дома Экимолаза, со стороны матери — из дома Ким панзу. Дабы скрепить союз двух династий, он женился на дочери Кибенга, главы дома Кимпанзу, которого сде лал главнокомандующим всеми войсками Конго [129, д. 10, с. 223—224].

Народное движение в Конго в начале XVIII в. ( «антонианская ересь»). В начале XVIII в. народные массы начинают принимать все более активное участие в событиях. В стране развертывается широкое народное движение — «антонианская ересь». Характерные особенности этого движения: религиозные формы, в которые оно вылилось; его основное содержание— борьба за восстановление государства Конго и, наконец, антиевропейская направленность.

Несомненно, в религиозной практике «антонианцев» были и элементы, перекликающиеся с обрядами и верованиями, заимствованными из традиционных культов. Однако миссионеры отличали сторонников «антониан-ской ереси» от сторонников местных культов, вождей этой ереси (ересиархов) — от жрецов-нганга.

Первые признаки начинающегося движения относятся к 1703 г. и связаны с народным недовольством, которое было вызвано действиями короля Педру IV. Он решил восстановить столицу Мбанза-Конго и спуститься с гор на равнину, однако медлил с исполнением этого оешения. Вот как передает события непосредственный их свидетель и участник, миссионер Бернардо да Галло, совершивший свою первую поездку в Конго в 1701 — 1709 гг.

Педру IV отправил на восстановление города «своих вассалов» с семьями во главе с главнокомандующим войсками Конго Педру Константину да Силва, местное имя — Кибенга7. Заподозрив измену со стороны этого честолюбивого и умного человека, король отдал ему приказание стать лагерем недалеко от разрушенной столицы. Кибенге было вменено в обязанность организовать обработку полей для будущих жителей города.

В начале 1703 г. в королевской ставке стали распространяться слухи о явлении Святой Девы, которая устами некоей женщины якобы вещала, что Христос вассержен на народ и требует восстановить столицу. Прибывший в это время в лагерь Бернардо был очень удивлен. Он пожелал поговорить с женщиной, но ему ответили, что в лагере ее никто не видел. Одновременно начались разговоры, что некое дитя молвило, будто бог накажет баконго, если они не пойдут в Сан-Салвадор [154, д. 3, с. 492—495].

Не лишено вероятности, что источником слухов был сам Кибенга, который пытался припугнуть не слишком решительного короля и побудить его к более активным действиям. Однако важно здесь совсем иное: во-первых, связь слухов с идеей восстановления государства Конго во всем его былом могуществе и, во-вторых, широчайший отклик, который эта идея нашла в народе.

В начале 1704 г. народная молва, проникающая во все уголки страны, материализовалась в лице одной старой женщины по имени Маффута (христианское имя— Аполлония). Спустившись после праздника пасхи с гор в долину, Бернардо да Галло был остановлен женщиной, которая поведала ему о своих видениях и о том, что ее к нему послала якобы Мадонна, дабы предупредить всех христиан о великом божьем гневе. Бог разгневан на всю страну, а особенно на короля за то, что до сих пор народ не спустился с гор и не восстановил древнюю столицу. Бог грозил народу всяческими карами. Для убедительности она показала миссионеру камень, утверждая, что это — голова Христа, изуродованная ударами ножей «злобности человеческой» и ударами мотыг женщин, которые «работали в день святого праздника» [154, д. 3, с. 495].

Популярность проповедницы быстро росла. Женщина вела борьбу с традиционными культами, сжигая «фетиши», а вместе с ними и кресты (ведь крест — орудие мучений Христа!).

Обо всем этом миссионер узнал в августе того же года, вновь спустившись с гор в долину. Отовсюду стекался народ, чтобы послушать проповедницу. Поговаривали, что ее тайно поддерживает сама королева. Миссионер, не на шутку обеспокоенный таким оборотом дела, потребовал от короля, чтобы тот приказал схватить старуху. Бернардо собирался сделать ей внушение. Король согласился, но с условием, что это произойдет публично. Миссионер отказался, подозревая, что за спиной местной «святой» стоят какие-то иные, более могущественные силы. Он упрекнул короля в присутствии советников в том, что тот потворствует проповеднице, закрыл церковь и ушел из ставки. А по стране поползли слухи, будто миссионер хотел заживо зарыть «святую» в канаве, где брали глину для строительства церкви [154, д. 3, с. 196]. Слухи эти точно выражали отношение баконго к католическому духовенству, не гнушавшемуся переносить на конголезскую почву методы святой инквизиции.

В течение нескольких недель миссионер был всеми покинут. А в лагере короля события шли своим чередом. О них сообщил Бернардо пришедший к нему тайком муконго, служивший при миссии. По его словам, к королю явилась молодая женщина Беатриче, именующая себя «святым Антонием». Она якобы всячески пыталась очернить миссионера в глазах короля, утверждая, будто Бернардо не желает восстановления королевства Конго, что он завистлив и не может допустить, чтобы в Конго были свои святые (поэтому он так преследовал старушку Аполлонию). Она настойчиво и энергично требовала от короля, чтобы он спустился с гор и восстановил Сан-Салвадор. Зачарованные люди готовы были слепо следовать за ней. Более того, «народ готов взбунтоваться…» Эта женщина творит чудеса. «Там, где она прошла, искривленные и поваленные деревья вы-прямляются»,— уверял служитель-муконго [154, д. 3, с. 497].

Король, напуганный не менее миссионеров быстро растущей популярностью проповедницы и презрением народа к нему и его советникам, поспешил примириться с Бернардо, рассчитывая на его помощь в борьбе с ней. В церкви, вновь открытой Бернардо, состоялась беседа миссионера со «святым Антонием». В своем отчете он передает то странное и незабываемое впечатление, которое произвела эта женщина на него самого: она шла, едва касаясь ногами земли, легкими шагами, находясь, по-видимому, в состоянии крайней экзальтации. Она сообщила Бернардо, что пришла с неба. К ней, больной и умирающей, якобы явился некто, одетый, как капуцин, и назвал себя святым Антонием. Его послал к ней бог с приказом, чтобы она проповедью боролась за восстановление государства Конго. Она умерла и вновь ожила с душой святого Антония и, раздав все свое имущество, отправилась выполнять свой долг, направляемая богом. Когда миссионер, упрекая ее и пытаясь «разоблачить», повысил голос, за нее вступился переводчик— знатный муконго Мигуэл ди Кастру. А перед дверью церкви проповедницу ждала огромная толпа народа, готовая вырвать ее из рук о. Бернардо [154, д. 3, с. 499—502].

Через несколько дней после беседы с миссионером Беатриче бежала из королевской резиденции и обосновалась близ Сан-Салвадора (Мбанза-Конго), в лагере Кибенги, оказавшего ей помощь и поддержку [154, д. 3, с. 504—506]. Он, несомненно, пытался использовать и ее популярность и развернувшееся народное движение в своих целях — захватить власть.

Поселившись в древней столице Конго, Беатриче разослала во все провинции своих эмиссаров — «малых Антониев», целью которых было проповедью и угрозами заставить народ вернуться в Сан-Салвадор. И в этом она преуспела: город был быстро заселен и восстановлен. А Беатриче провозгласили «восстановительницей, властительницей и госпожой Конго». Беатриче почитали как святую. Отсюда, из древней столицы, она рассылала своих послов вербовать последователей в самые отдаленные уголки королевства [129, д. 10, с. 227; 154, д. 3, с. 506—507].

Остановимся на основных принципах и особенностях нового вероучения. Его адепты утверждали, что «не следует почитать крест, потому что он является инструментом страданий нашего Господа» [129, д. 9, с. 504— 505]. Они заставляли своих последователей поклоняться как богу статуэтке святого Антония Падуанского. Главные ересиархи, а среди них было много женщин, называли себя именами христианских мучеников. Ересиархи крестили детей, выслушивали исповеди, давали отпущение грехов, словом, вели себя, как настоящее католическое духовенство. Многие из них регулярно проделывали обряд «умирания» (беседы с богом) и «воскрешения». Народ воздавал им великие почести: преклонял перед ними колени, целуя ноги.

Особенно популярна была сама Беатриче. Во время трапезы самые знатные баконго прислуживали Беатриче и были счастливы съесть кусочек, ею оброненный, или слизнуть капельку жидкости, упавшей из ее чаши. Дорогу от двери церкви к ее дому убирали самые знатные дамы, в том числе жена самого Кибенги [154, д. 3, с. 520].

Каждую пятницу святая «умирала», чтобы «отправиться на небо пообедать с господом, просить его о снисхождении к чернокожим, ее сподвижникам, и особенно просить об ускорении восстановления Конго…» Каждую субботу повторялся обряд «воскрешения» [154, д. 3, с. 518]. Торжественное шествие в церковь, где она служила службы, сопровождалось пением гимна «Salve An-toniana».

Беатриче в своих проповедях говорила, что в Конго нет короля, а лишь одни претенденты. Все они должны сойтись у дверей собора в Сан-Салвадоре, и корона, спустившись с неба, увенчает достойнейшего.

Распространение ереси сопровождалось открытым проявлением ненависти народа к миссионерам. Так, в 1705 г. Лоренцо да Лукка предпринял путешествие из Мбанза-Сойо в Луанду, длившееся более месяца. И почти все это время он провел под открытым небом. Жители придорожных деревень отказывались принимать его, осыпали бранью, грозили избить. На всем длинном пути не нашлось ни одного человека, который захотел бы креститься или крестить своих детей [129, д. 9, с. 180—195].

Между тем популярность народной «святой» продолжала расти столь быстро, что знать из лагеря короля Педру IV, побывавшая в Сан-Салвадоре, посоветовала ему немедленно спуститься с гор, «если он не хочет потерять все королевство» [154, д. 3, с. 508]. Перед лицом угрозы народного восстания и небывалой популярности «святого Антония» знать Конго на время оставила взаимную вражду и объединенными усилиями постаралась дать отпор движению. Возглавили знать одна из вдовствующих королев Конго — Анна (ей в то время было около 80 лет), а также правитель провинции Мбамба. К ним присоединился и король Педру IV. Им усердно помогали миссионеры [129, д. 10, с. 216, 228].

Случай помог расправиться со «святой» и ее близкими. В начале 1706 г. по пути в лагерь короля Педру послы мани Мбамба и королевы Анны в уединенном месте натолкнулись на Беатриче, кормящую ребенка, ее приближенного — ближайшего советника и друга, и маленькую няньку. Все они были немедленно схвачены. По настоянию миссионера королевский совет вынес решение о сожжении «святого Антония» и ее советника. 1 июня 1706 г. осужденных сожгли на площади. Ночью их останки были унесены народом и хранились как святыня [154, д. 3, с. 527—528].

Для знати баконго настало, казалось, время решительных действий. Объединенные войска короля и правителя Мбамба огнем и мечом прошли по территории провинций Мбамба и Мпемба, округа Макондо, отовсюду изгоняя открытых сторонников ереси. Особенно упорно сопротивлялся округ Муссето (колыбель ереси). Здесь «много деревень восстало и присоединилось к партии Кимпанзу и антонианской ереси» [129, д. 10, с. 228—229].

Однако зверская казнь вождей движения не остановила народ. Лоренцо да Лукка пишет не без удивления: «После ее смерти антонианцы, далекие от раскаяния, становятся как никогда упорными» [129, д. 10, с. 233]. Распространился слух, что Беатриче, «святую», после смерти якобы видели у вершин самых высоких деревьев Сан-Салвадора. Одна женщина объявила себя ее матерью и стала собирать вокруг себя антонианцев [129, д. 10, с. 238].

Об этом же сообщает и Бернардо да Галло. По его словам, сопротивление антонианцев после смерти «святого Антония» возросло. Спустя год после смерти Беатриче, в мае 1707 г., ему довелось побывать в Сан-Сал-вадоре, и он убедился, насколько жива память о «святой», ее учении, насколько жизненно еще антонианское движение в народе [154, д. 3, с. 528—529].

В противоположность этому знать во главе с Кибенгой спешила отмежеваться от движения. Она с почетом приняла миссионера и покаялась «в своих заблуждениях», но подчиниться королю Педру IV не пожелала. В октябре 1707 г. в Сан-Салвадор бежала королева, всегда тайно симпатизировавшая Кибенге [154, д. 3, с. 529—530]. Весь 1708 год прошел в стычках и небольших сражениях, но народное движение явно пошло на убыль.

Последним значительным отголоском его было восстание в начале 1708 г. в Сойо. Правитель Сойо Анто-ниу Баррету да Силва был убит своими подданными. Взявшись за оружие, народ начал изгонять одного за другим представителей знати и правителей. Против восставших была направлена большая армия, но, не доходя до Китомбе, где был главный лагерь повстанцев, правительственная армия разбежалась. Восставшие направились в г. Сан-Антониу, по пути к ним отовсюду стекался народ. Был разграблен и разрушен до основания монастырь капуцинов. Однако дело кончилось тем, что на место убитого правителя был избран другой, а после его смерти (через несколько дней после избрания)— третий — Паулу да Силва [129, д. 15, с. 287—290].

Пожалуй, в этих событиях в Сойо наиболее ярко проявилась социальная сущность движения. Особенно важно подчеркнуть размах восстания и его направленность против знати баконго, несмотря на огромную силу традиционных уз, а также на традиционное большое уважение народа к знати.

В начале 1709 г. был окончательно разбит, а затем взят в плен и обезглавлен Кибенга.

Мощное народное движение, направленное против засилья европейцев и на восстановление единого цен — трализованного государства, в создавшихся условиях привело к результатам, совершенно противоположным.

Война «всех против всех», главным стимулом которой была работорговля, фактически разрушила государство Конго. Оно распалось на уделы (провинции) уже в середине — во второй половине XVII в. Сильное, но не организованное, стихийное народное движение завершило упадок государства.

С середины XVIII в. территория Конго сократилась до границ столичной провинции. Хоть оно по-прежнему считалось «независимым» государством, а правители его продолжали поддерживать традиционные связи с Ватиканом [155, с. 137—178], Конго входит целиком в сферу влияния португальского колониализма. В конце XIX в., после неоднократно вспыхивавших восстаний и движений за независимость, правители Конго окончательно признали себя вассалами Португалии (1858— I860) [155, с. 179—185]. После раздела Западной Экваториальной Африки между Францией, Португалией и Бельгией почти вся площадь средневекового Конго вошла в состав Анголы.

Баконго и процесс «размывания» этноса. Завершая анализ истории государства Конго, следует подчеркнуть, что судьба баконго как единого народа (этноса) сложилась поистине трагически. Постепенный упадок государства вызвал к жизни такое явление, которое можно было бы назвать «размыванием» этноса. Назовем несколько этапов этого процесса.

Известно, что значительная группа — живет в современном Заире, на левом берегу р. Касаи, близ границы с Анголой [90, с. 160].

Другая группа — баконго (бангонго, багонго) продвинулась еще дальше в глубь Экваториальной Африки, как пишет Я. Вансина, ссылаясь при этом на ряд не-опубликованных рукописей [251, с. 50; 176, карта]. В настоящее время она очень близка и по языку и по культуре бакуба (междуречье Касаи-Санкуру), а некогда входила в состав созданного ими доколониального государства. Живет смешанно с соседними народами (бапенде), часто в одних и тех же деревнях. Сопоставляя материалы исторических преданий баконго и бапенде, Вансина приходит к выводу, что туконго и бангонго являются этапами переселения этнических групп с запада (т. е. из восточных районов государства Конго) на восток. Сами баконго возглавили это передвижение [251, с. 51—52]. Нам пока не удалось установить время и причины этих миграций. Не лишено, на наш взгляд, вероятности предположение, что толчок движению дали события конца XV — начала XVI в., т. е. появление португальцев в государстве Конго, христианизация населения (как правило, насильственная) и первые шаги в истории работорговли при Аффонсу I.

Далее в 60—70-х годах XVI в., после первого нашествия яга, спасаясь от голода и междоусобий, часть баконго переселилась на правый берег р. Конго, главным образом в районы, окружающие внутреннее озеро по течению Конго (современное название — Малебо), и попала под власть правителя государства батеке (титул — макоко) [249]. В последующие века постепенное «размывание» населения государства Конго продолжалось. Таким образом, не только государство было разрушено, но с середины XVIII в. распадалось этническое единство баконго. Процессы эти шли еще и в начале XIX в. К концу XIX в., в период империалистического раздела Западной Экваториальной Африки между Францией (Французское Конго), Бельгией (Независимое государство Конго, в 1908 г. превращенное в колонию Бельгийское Конго) и Португалией (Ангола), баконго оказались расселенными на территории всех трех колониальных владений. При этом центр средневекового Конго вместе со столицей (Сан-Салвадор, или Мбанза-Конго) вошел в состав Анголы; провинция Нсунди — частью в состав Бельгийского Конго, частью— Французского Конго; баконго, переселившиеся к северу от устья реки, и близкие им бавили — в состав Французского Конго. Характерно при этом, что в наши дни без малого ⅔ баконго живет в Республике Заир (бывшее Бельгийское Конго), а численность их в Анголе и в Народной Республике Конго (бывшее Французское Конго) примерно одинакова [13, с. 116—120, 123—124].

Таким образом, можно считать, что баконго почти покинули страну предков, а основной центр воссоздания народности баконго переместился к северо-востоку, на территорию Заира.