Книги, статьи, материалы /Южно-Африканская Республика. Весь мир в одной стране /АНГЛО-БУРСКАЯ ВОЙНА НА ФОНЕ ЮЖНОАФРИКАНСКОЙ ИСТОРИИ

!!!------ОБЪЯВЛЕНИЕ------!!!

ТУР ОПЕРАТОР АФРИКА-ТУР ОБЪЯВЛЯЕТ О ПОЛНОМ ВОССТАНОВЛЕНИИ СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И РАБОТЫ c 10 Февраля 2021г.**

Сайт и вся информация продолжает обновляться. В том числе цены на туры будут немного изменены по мере поступления информации в связи с ситуацией с вирусом. Проверяйте актуальность статей и появления новой информации. В общем почаще заглядывайте что-бы не упустить ничего. Туры, которые подвергаются небольшим корректировкам отмечены как "!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!!". Это означает, что в течении нескольких дней они будут изменены окончательно, о чем даст знать подпись "----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----".







САЙТ ПОСВЯЩЕН ПАМЯТИ МОЕГО БЛИЗКОГО ДРУГА, И ПРОСТО ПРЕКРАСНОГО ЧЕЛОВЕКА РОМАНА КАШИГИНА, КОТОРЫЙ СКОРОПОСТИЖНО СКОНЧАЛСЯ В ГОСПИТАЛЕ КАМПАЛЫ 2 НОЯБРЯ 2020 г. СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!









!!!---ВАЖНО---!!! НЕ БЕРИТЕ ДОЛЛАРЫ ВЫПУЩЕННЫЕ ДО 2009 ГОДА, ТАК КАК БУДУТ ПРОБЛЕМЫ С ИХ ОБМЕНОМ!!!


БЛИЖАЙШИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО АФРИКЕ с русскоязычными гидами:

ВСЯ УГАНДА ЗА 10 ДНЕЙ (04 Апреля - 13 Апреля)
Активное путешествие по Уганде с посещением горных горилл за 10 дней.

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ, КЕНИИ И ТАНЗАНИИ + ОТДЫХ НА ЗАНЗИБАРЕ на Майские праздники (28.04.-15.05.2021)
УГАНДА - КЕНИЯ - ТАНЗАНИЯ - ЗАНЗИБАР

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- САФАРИ ПО ТАНЗАНИИ С ОТДЫХОМ НА ЗАНЗИБАРЕ (29 Июля - 08 Августа 2021)
Великая миграция и отдых на побережье океана.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО НАМИБИИ, БОТСВАНЕ, ЗАМБИИ и ЗИМБАБВЕ (13 Сентября - 25 Сентября 2021 г), а так-же дополнительно ЮАР - ЛЕСОТО - СВАЗИЛЕНД
Большое путешествие по странам ЮЖНОЙ АФРИКИ.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ И РУАНДЕ (02.11.2021 - 12.11.2021)
Горные гориллы.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ, РУАНДЕ и ДР КОНГО за 12 дней (02.11.2021 - 12.11.2021)
Горные гориллы и вулкан Ньирагонго.

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- НОВОГОДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ! (с 29.12.2021 - 12.01.2022)
Лучшие парки Уганды и горные гориллы на Новый Год.


ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ЗАПРОСУ (В любое время):

ВОСХОЖДЕНИЯ НА ВЕРШИНЫ: КИЛИМАНДЖАРО, ПИК МАРГАРЕТ, ВУЛКАН НЬИРАГОНГО И ДРУГИЕ.

Кроме этого мы организуем индивидуальные туры по этим странам Африки - Намибия, Ботсвана, Танзания, Уганда, Кения, Руанда, ЮАР, Замбия, Зимбабве, Бурунди, Камерун, Эфиопия.

-------------------------------------------------
** К СОЖАЛЕНИЮ НАЙТИ ВЗАИМОПОНИМАНИЕ С ОЛИВЕР НАМБУЯ ВЛАДЕЮЩЕЙ КОМПАНИЕЙ МАРАБУ-ТУР (НЫНЕ НЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ПО ЦЕЛОМУ РЯДУ ПРИЧИН) НЕ УДАЛОСЬ. В СВЯЗИ С ЭТИМ АФРИКА-ТУР НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВ, ВЗЯТЫХ НА СЕБЯ РАННЕЕ КОМПАНИЕЙ МАРАБУ-ТУР, А ТАКЖЕ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ОПЛАЧЕННЫЕ НА ИМЯ ОЛИВЕР НАМБУЯ И МАРАБУ-ТУР ПРЕДОПЛАТЫ ЗА ТУРЫ И ПУТЕШЕСТВИЯ. НО МЫ ГОТОВЫ ПОЙТИ НА ВСТРЕЧУ И СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, ЧТОБЫ ЗАПЛАНИРОВАННЫЕ ВАМИ ПУТЕШЕСТВИЯ СОСТОЯЛИСЬ, И ПРЕДОСТАВИТЬ КАКИЕ-ТО СКИДКИ ТЕМ, КТО ПОТЕРЯЛ ДЕНЬГИ.
-------------------------------------------------
Мы уже потеряли часть клиентов, которые оказались жертвами недобросовестности Оливер Намбуя и ее младшей сестры Риты. Реорганизация заняла очень много времени, так как мы столкнулись со всяческими попытками помешать продолжать деятельность, но уже завершена. Мы будем продолжать водить группы тем же образом, как это осуществлялось раннее, но уже в другом составе.
-------------------------------------------------
Africa Tur Справочные материалы Южно-Африканская Республика. Весь мир в одной стране АНГЛО-БУРСКАЯ ВОЙНА НА ФОНЕ ЮЖНОАФРИКАНСКОЙ ИСТОРИИ

АНГЛО-БУРСКАЯ ВОЙНА НА ФОНЕ ЮЖНОАФРИКАНСКОЙ ИСТОРИИ

То была первая война XX столетия. Именно она стояла в центре внимания цивилизованного, как говорили тогда, мира, когда он встретил 1900 г. На заре прошлого века в этой войне видели крупнейшее международное событие.

Война, в которой Великобритания завязла на два с половиной года, поражения, которые она терпела от двух маленьких бурских республик, нанесли удар по престижу Британской империи и повлияли на межгосударственные отношения в Европе.

Война вызвала бурную реакцию общественности европейских и многих других стран, и почти повсюду она оказалась антибританской. Англофобия была тогда широко распространена. Одни не любили Великобританию за то, что она захватывала все новые территории по всему миру, другие — за то, что товары Бирмингема, Шеффилда и Манчестера издавна были сильными конкурентами промышленности других государств. Третьи — за «хитрую» внешнюю политику. Четвертые, сторонники самодержавных методов правления — за ее «гнилой либерализм».

Как тут было не злорадствовать по поводу ее трудностей и не посочувствовать ее противнику, тем более что противник заслуживал сочувствия. Борьбу двух республик, которые и на карте мира-то нелегко было разыскать, против крупнейшей империи в истории человечества сравнивали с библейской схваткой Давида с Голиафом

Во многих странах создавались общественные комитеты помощи бурам Несколько тысяч добровольцев из Европы и США воевали на стороне буров.

Эта война сыграла огромную роль в развитии военного искусства. В Западной Европе после франко-прусской в течение 30 лет не было войн. За эти годы накопились бесчисленные новшества в военной технике, в стратегии и тактике, но их не удавалось проверить практикой. «Колониальные войны» в этих нововведениях не нуждались. Так что первым полигоном стала Южная Африка. Ге-неральные штабы многих стран (даже Норвегии) послали на поля сражений своих наблюдателей — как официальных, так и секретных, чтобы не пропустить чего-нибудь важного в новациях военного искусства В этой войне впервые в широком масштабе были применены пулеметы.

Может казаться, что окопы и траншеи — давний спутник войн, но их придумали именно буры.

Тогда же появился и защитный цвет хаки, в который потом оделись все армии мира: англичане дорого заплатили за свои красные мундиры — буры прекрасно стреляли.

С этой войны среди курящих появилась фраза «Третий не прикуривает». Считалось, что, когда в расположении англичан зажигалась спичка, бур хватался за винтовку, когда прикуривал второй — целился, а когда третий — стрелял.

Англо-бурская война стала частью биографии многих известнейших людей XX столетия: Уинстона Черчилля, Махатмы Ганди, фельдмаршалов Робертса, Китченера и Смэтса, писателей Конан Дойля и Киплинга и даже Александра Ивановича Гучкова

Этой войной завершился колониальный раздел Африканского континента, продолжавшийся последнюю четверть XIX в. В результате этой войны возник британский доминион Южно- Африканский Союз — самая экономически развитая страна Африки.

Эта война оставила заметный след и в истории нашей страны. Правительство России стремилось поддержать буров и извлечь выгоды из затруднений своего тогдашнего главного соперника на мировой арене. Российская общественность также горячо сочувствовала бурам. Война усилила антибританские настроения, сильные в российском обществе со времени Крымской войны. Эти настроения связаны с соперничеством в Средней Азии и той антироссийской позицией, которую Англия заняла в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг.

Две крупнейшие империи в мире видели друг в друге не только соперников, но и потенциальных противников. На деньги, собранные российской общественностью, в Южную Африку были отправлены два госпиталя. На стороне буров сражались российские добровольцы. По обе стороны фронта за военными действиями наблюдали российские военные атташе.

Этой войне посвящено множество исторических исследований, сборников документов, мемуаров и биографий, романов, рассказов и стихотворений.

На русский язык переводились воспоминания бурских политических и военных деятелей. Англо-бурская война нашла отражение даже в русской художественной литературе. Ей были посвящены не только рассказы А.И. Куприна, Н.Н. Каразина и ряда других писателей, но даже романы.

Важнее отметить, что в отечественных архивах о войне отложилось множество документов. Опубликованы лишь очень немногие, прежде всего те, что претендовали на сенсационность, как, например, подборка, озаглавленная «Николай II — „император кафров“» или «Николай Романов об англо-бурской войне».

Среди зарубежных историков, в большинстве своем — британских и южноафриканских, споры велись в основном о вине за эту войну. Африканерские (бурские) историки, как и весь африканерский народ, обвиняли Великобританию в неспровоцированной агрессии, в том, что по приказу британского главнокомандующего генерала Китченера сжигались бурские фермы и уничтожались посевы, что англичане создали концентрационные лагеря, в которых погибло больше 26 тыс африканеров — женщин, стариков, детей.

В британской литературе долгое время превалировало оправдание захвата бурских республик. Президент Трансвааля Крюгер обвинялся в «твердолобом» национализме, в том, что он не давал полноправного гражданства англичанам, хлынувшим в его страну. Чуть ли не первым, кто выступил, как историк, с развернутой аргументацией в защиту британского завоевания бурских республик, был Артур Конан Дойль. Еще во время войны он написал историко-публицистическую книгу «Великая бурская война». В течение считаных месяцев она выдержала 17 изданий. И тираж по тому времени огромный — 63 тыс экземпляров. Последнее издание — полное — 770 страниц! Тогда же Конан Дойл издал и другую книгу: «Война в Южной Африке, ее причины и способ ее ведения». Она не такая объемная, но зато вышла почти одновременно на многих европейских языках. Было и русское издание — 5 тыс экземпляров!

Легко представить, какое влияние во всем мире имели книги, написанные пером Конан Дойля. Надо ему отдать должное, в них — не только его талант, но и громадный труд, и богатый личный опыт: во время войны он сперва попытался пойти добровольцем в британскую армию, а после того, как ему отказали по возрасту и по состоянию здоровья, стал хирургом в военном госпитале в Южной Африке. Одновременно он не только изучал необходимые для подготовки его книг документы, но и собирал бесконечные устные свидетельства. И именно за эти книги, а отнюдь не за Шерлока Холмса, он был возведен королем Великобритании в рыцарское достоинство — получил право именоваться сэром.

Целью знаменитого уже тогда автора было ослабить то возмущение действиями его родины, которое охватило все страны Европы. И он писал: «Большинство людей во всех странах, настроенных против нас, было введено в заблуждение потоком разных нареканий и ложных слухов, распространявшихся продажною и невежественной прессой». Как и многие нынешние политики, знаменитый англичанин поддался легкому соблазну все валить на прессу! Что же касается обвинения в жестокостях, которые никак нельзя опровергнуть, то он, присоединяясь к словам тогдашнего министра колоний Джозефа Чемберлена, заключал: «В истории можно найти прецеденты жестоких мер, которые мы вынуждены были принять в отношении повстанцев; так поступали французы в Алжире, русские на Кавказе, австрийцы в Боснии и немцы во Франции».

Конан Дойль писал это во время войны, когда страсти вокруг тех событий кипели. В дальнейшем английские историки стремились к большей объективности.

Взгляды российских исследователей на вой- ну менялись. Ар Октябрьской революции — почти безоговорочная поддержка буров. В советское время все изменилось, особенно с 1948 г., когда в Южной Африке был установлен расистский режим апартеида. Его разработали африканерские правительства. И советская пропаганда в какой-то мере перенесла неприятие этого режима на прошлое африканеров. В истории африканеров подчеркивалось их расистское отношение к черным. Но многое другое, в частности их мужественная борьба за независимость, оставалось в тени. В заключении единственной монографии об англо-бурской войне, изданной в СССР, говорилось, что она была «войной английских и бурских колонизаторов за передел Южной Африки». Но если в этом был основной смысл войны, то стоит ли упоминать, что русские добровольцы защищали буров? И в этой книге русским добровольцам посвящено лишь несколько строчек, и их участие только констатируется, без какой-либо оценки.

Такой подход был неисторическим. В борьбе буров можно говорить о двух сторонах: и об их стремлении к независимости от Англии и о желании удержать свое господство над африканцами А для российских добровольцев, учитывая воззрения тех времен, было естественно поддержать слабого в борьбе против сильного, к тому же против державы, которая им казалась главным врагом России.

В1853 г, когда шло создание этих республик, в Кейптауне побывал Иван Александрович Гончаров. Его «фрегат „Паллада“ стал одним из наиболее интересных отечественных описаний Южной Африки. Он восхищался этим краем земли, природой, климатом, но к экономическим перспективам отнесся скептически. «Здесь нет золота, и толпа не хлынет сюда, как в Калифорнию и в Австралию».

Вплоть до конца 1860-х гг. его пророчество могло показаться верным Многим европейцам тогда казалось, что Южная Африка обречена на забвение. Это считали неизбежным результатом появления Суэцкого канала, который был 17 ноября 1869 г. официально открыт для судоходства. Караваны океанских кораблей уже не должны были огибать мыс Доброй Надежды и заходить в южноафриканские порты. Уходила в прошлое роль Капстада-Кейптауна как «морской таверны» на полпути между Европой и странами Азии. С открытием Суэцкого канала страна сразу оказывалась в стороне от мировых торговых артерий. Железных дорог в начале 1870-х гг. было всего около 60 миль. Страна, казалось, была обречена на то, чтобы о ней совершенно забыли, как о захолустье где-то на самом краю ойкумены.

Но получилось так, что именно с этого времени, с конца 1860-х и начала 1870-х гг., о Южной Африке стали говорить так много, как никогда раньше. На протяжении полутора десятилетий, с 1869 по 1886 г., здесь, и к тому же на отдалении друг от друга всего в несколько сотен километров, были обнаружены крупнейшие в мире месторождения алмазов и золота.

Это открытие произвело такое ошеломляющее воздействие на весь тогдашний мир, что стали говорить о втором открытии Южной Африки. Алмазы были найдены в конце 1860-х гг. близ слияния рек Вааль и Оранжевой, в области, названной «Западным Гриква- лендом». Одновременно обнаружили и золото в междуречье Замбези — Лимпопо, но в этот глубинный район Южной Африки европейцы в те времена могли добраться с большим трудом, через безводные пустыни и почти неизведанные земли.

На полтора или два десятилетия юг Африканского материка стал новым Эльдорадо для авантюристов всех мастей и калибров.

Южноафриканская алмазная и начавшаяся 15 годами позже золотая лихорадка вначале напоминали то, что немного раньше, в 1848— 1849 гг., пережила Калифорния, — всеобщее помешательство.

Южноафриканские события доходили до Европы и Америки в ореоле фантастической романтики. Бриллианты, золото, нашумевший на весь мир алмаз «Звезда Южной Африки» — все это на необыкновенно экзотическом фоне: Кейптаун с моряками со всех концов света, а вокруг космополитического портового города бурлит настоящая «черная» Африка — трудно придумать более яркое обрамление для приключенческой романтики.

Оттачивая свое мастерство, Майн Рид обращался не только к американскому Дальнему Западу, но и к южной оконечности Африки, развернул там действие трех своих книг. Луи Буссенар обнаружил там своих «похитителей бриллиантов». Жюль Верн не только отправлял туда многих своих героев, но даже написал роман под таким несколько неожиданным заголовком: «Приключения трех русских и трех англичан в Южной Африке». Райдер Хаггард, проведя на юге Африки молодые годы и найдя там прообраз своего героя — охотника Алана Куотермейна, именно там стал писателем и посвятил этим местам свои наиболее известные романы, начиная с «Копей царя Соломона». Конан Дойль связал с Южной Африкой свой первый роман — «Торговый дом Гердлсгон» и впоследствии написал еще две «южноафриканские» книги. За год до смерти он снова объехал Южную Африку. Киплинг воспевал «волны у мыса Бурь». Для него Южная Африка — «женщина прекрасней всех, всех боготворимей», и «краса ее влекла джентльменов без числа дьявольской стихией».

Если раньше Южная Африка оставалась вне столбовой дороги европейской иммиграции, то с начала 70-х гг. численность белого населения стала здесь быстро увеличиваться. В период алмазнозолотого бума капитал меньше чем за два десятилетия прошел в Южной Африке цикл развития от преобладания мелких старателей до монополистического объединения — одного из первых в истории мирового капиталистического хозяйства

На лондонской бирже с конца 80-х гг. южноафриканские акции — их называли «кафрскими» — стали предметом бешеных спекуляций. Добыча золота, как и алмазов, находилась в руках европейского, прежде всего английского, капитала. Буры не занимались этим, но президент Трансвааля Крюгер обложил золотодобычу высокими налогами. Это стало важнейшей из причин, по которым владельцы золотых рудников добивались установления британской власти над Трансваалем

Великобритания однажды уже аннексировала Трансвааль, в 1877 г., еще до открытия золота Тогда Трансвааль не оказал сопротивления английской аннексии, для которой оказалось достаточно отряда всего в 25 английских солдат. Аннексия Трансвааля была проведена без единого выстрела Но через три года трансваальцы сумели объединиться, собраться с силами и, выиграв два сражения, снова обрести независимость. Отчасти это произошло потому, что особенно важного значения для английской экспансии в Африке Трансвааль тогда не имел

К концу столетия обстановка изменилась. Трансвааль окреп. Налоги с золотодобычи хорошо пополняли казну. Британских шахтовладельцев особенно тревожила близость трансваальского правительства с Германией. Крюгер же видел в этом сближении единственную возможность использовать межимпериалистические противоречия для обуздания английских «строителей илшерии». В 1895 г. он публично объявил, что рассчитывает на поддержку Германии.

В 1890-е гг. в Трансваале приобрела большую остроту проблема ойтландеров. Слово «ойтландер» на голландском языке и языке африкаанс означает «чужеземец», «иностранец». Так буры называли людей, приехавших после открытия золота. Число ойтландеров в Трансваале быстро приближалось к числу живущих здесь буров. Правительство боялось, что буры могут оказаться в меньшинстве и будут вынуждены уступить ойтландерам контроль не только над экономикой, но и над политикой страны. Поэтому Крюгер не хотел давать ойтландерам те же избирательные права, что и бурам. Короли золота всячески раздували «проблему ойтландеров», говорили о «вопиющей дискриминации». В действительности большинство ойтландеров были людьми, приехавшими в Трансвааль на заработки. Они не собирались здесь долго жить, не хотели отказываться от английского, американского, французского гражданства и заменять его трансваальским Но ничтожному меньшинству ойтландеров — золотопромышленным магнатам, которые хотели аннексии Трансвааля, выгодно было выставить «благородный» предлог — борьбу за равноправие тысяч простых людей.


После англо-бурской войны 1880—1881 гг. стало ясно, что мирных путей к присоединению Трансвааля у Англии нет. В конце 1895 г. была сделана попытка насильственного переворота: в Йоханнесбурге золотопромышленники составили тайный комитет, который собирался свергнуть правительство. Сигналом к этому должно было послужить вторжение войск «Бритиш Сауз Африка компани» из Родезии в Трансвааль.

В конце декабря 1895 г. большой отряд этих войск во главе с Л.С. Джемсоном действительно перешел границу Трансвааля, но был почти сразу же взят в плен бурами. Из переворота ничего не вышло. Этот эпизод вошел в историю как «набег» или «рейд» Джемсона.

Набег Джемсона отразился не только на южноафриканской, но и на «большой» европейской политике. Широкий резонанс в Европе получила телеграмма Вильгельма II Крюгеру, в которой кайзер поздравлял буров с тем, что им удалось победить, «не прибегая к помощи дружественных государств». Это был явный вызов Велико-британии. Англо-германские отношения ухудшились.

В последние годы XIX в. Великобритания постепенно стягивала в Южную Африку крупные силы и готовилась к войне против Трансвааля. Видя это и понимая, что война неизбежна, правительство Крюгера решило опередить будущего противника, начать боевые действия в условиях, когда английская подготовка была еще далека от завершения.

9 октября 1899 г. Трансвааль предъявил Великобритании ультиматум В нем содержались предложение о передаче англотрансваальских споров на рассмотрение третейского суда, требование, чтобы британское правительство удалило от границ Трансвааля сосредоточенные там в последнее время вооруженные силы, отозвало войска, введенные в Капскую колонию с июня 1899 г., и обязалось не высаживать ни в одном порту Капской колонии и колонии Натал воинские части, находившиеся на кораблях, которые уже приближались к южноафриканским берегам. Срок ультиматума определялся в двое суток. От лондонского кабинета, как и можно было ожидать, последовал отрицательный ответ, равносильный объявлению войны. По истечении установленного срока военные действия начал не только Трансвааль, но и находившееся с ним в союзе Оранжевое Свободное государство.

Буров не устрашило, что их противником оказалась самая крупная в то время мировая держава, находившаяся в зените своего могущества. Бурские республики, особенно Трансвааль, уже в течение нескольких лет готовились к войне. В Европе было закуплено большое количество оружия, даже крупнокалиберная артиллерия. Правительство Крюгера купило десятки тысяч маузеровских винтовок: они были значительно лучше тогдашних английских винтовок системы Ли Метфорда. В Трансваале было запасено 25 млн патронов. Запасы оружия были сделаны после набега Джемсона, когда бурские лидеры начали смотреть на войну с Англией как на неотвратимое бедствие. На закупку оружия стали выделять большие секретные фонды. Пушки и винтовки доставлялись из Европы в ящиках с надписями «Оборудование для горной промышленности» или «Сельскохозяйственная техника». В качестве военных инструкторов приглашались европейские военные специалисты. Была создана даже своя секретная разведывательная служба.

Но все же никакой налаженной военной машины у буров не было. Регулярной армии фактически не существовало, и с началом войны вся тяжесть военных операций пала не на какие-либо подготовленные воинские формирования, а на весь народ.

Большинство английских солдат были новобранцами, совсем молодыми и необстрелянными. В первые недели войны английские войска уступали бурским даже по численности. Ход войны описан во многих исследованиях и учебных пособиях. В течение первых нескольких месяцев события развивались в пользу буров. Буры сразу же вторглись и в Капскую колонию, и в Наталь, нанесли англичанам несколько весьма ощутимых поражений, осадили города Ледисмит, Кимберли и Мафекинг. Дни 11—16 декабря 1899 г. получили известность как «черная неделя» английской армии: в трех сражениях в различных районах Южной Африки она потеряла 2500 человек и 12 орудий. Январь 1900 г. также принес британским войскам горькие поражения.

Однако громадное превосходство военной мощи Британской империи неизбежно должно было сказаться. Из Англии прибыли генералы Робертс и Китченер с многочисленными подкреплениями. К концу февраля 1900 г. англичане добились снятия осады с Кимберли и Ледисмита 27 февраля близ Кимберли Китченер заставил сдаться 4 тыс буров во главе с одним из самых популярных в Трансваале военачальников — генералом Кронье, героем войны 1880—1881 гг.

13 марта английские части захватили Блумфонтейн, столицу Оранжевого Свободного государства.

В мае была снята осада с Мафекинга, 1 июня войска генерала Робертса вступили в Йоханнесбург, а 4 июня — в Преторию.

Борьба на этом не кончилась. Буры перешли к партизанской войне, причем ее огонь охватил цитадель британского господства в Южной Африке — Капскую колонию. Многие из капских буров в самом начале войны выступили в защиту Трансвааля и Оранжевой. После того как Робертс и Китченер уже праздновали победу над республиками, тысячи буров Капской колонии развернули партизанские действия в тылу английской армии.

Сломить это сопротивление англичане смогли только при помощи исключительно жестоких мер. Войска сжигали бурские фермы, уничтожали посевы, угоняли скот. Лорд Робертс объявил, что будет сожжено дотла все жилье в радиусе 10 миль от каждого взорванного партизанами участка железной дороги. В действительности огню предавались дома и фермы не только в радиусе 10 миль от мест партизанских диверсий, но и по всей стране.

Чтобы прекратить партизанскую войну, английские власти сгоняли гражданское население страны — женщин, детей, стариков — в концентрационные лагеря (официально они, как бы в издевку, именовались «refuge» — «убежище», «место спасения»). Сетью таких лагерей была покрыта целая страна — впервые в истории человечества. Туда согнали 200 тыс. человек гражданского населения — 120 тыс. буров и 80 тыс африканцев (содержали их, разумеется, отдельно).

То был первый опыт устройства концлагерей в мире, в дальнейшем с успехом примененный в Советской России и фашистской Германии.

Расправа с бурами всколыхнула обществен- ное мнение Европы, и Америки — может быть, потому, что жертвами стали лица европейскою происхождения. Об африканцах жители тогдашней Европы знали очень мало, плохо представляли себе, что это за люди, а в бурах видели подобных себе, и поэтому их страдания вызывали живое сочувствие. Повсюду осуждали Англию. Портреты бурских генералов — Жубера, Бюргера, Мейера,-де Бета,-де ла Рея, Боты, Смэтса, Герцога — появлялись во всех газетах. На стороне буров сражались тысячи добровольцев из Голландии, Германии, Ирландии, Франции, Италии, России, Соединенных Штатов Америки, Черногории.

Правительства большинства европейских стран заявляли о сочувствии бурам, но энергично выступить против Англии не решился даже кайзер Вильгельм II, неоднократно обещавший Трансваалю самую эффективную поддержку. Президент Крюгер в конце мая 1900 г. отправился в поездку по столицам крупнейших держав мира с просьбой о вмешательстве, но успеха не добился.

Громадное превосходство английских вооруженных сил и варварские методы, расправы, в конце концов заставили буров отказаться от сопротивления. 31 мая 1902 г. в г. Фе- ринихинг был подписан мирный договор. Бурские республики прекратили существование, были объявлены английскими колониями под названиями Трансвааль и Колония Оранжевой реки, их жители стали британскими подданными.

Война дорою стоила как бурам, так и английскому народу. Буры потеряли убитыми 4 тыс и ранеными 20 тыс Еще больше — 26 тыс буров — погибло в концентрационных лагерях. У англичан было 5,8 тыс убитых, 23 тыс раненых и, кроме того, многие умерли от эпидемических болезней. Всего в течение войны на стороне буров сражались 87 тыс человек, на стороне англичан — 448 тыс Значительная, если не большая часть всего принадлежавшего бурам имущества сгорела или была уничтожена

Могла ли Российская империя, великая держава, остаться совсем в стороне от этих событий? У нее не было в той части мира столь же широких замыслов, как у Англии и Германии, но интересы все же были. Царское правительство не пропускало болевых точек в глобальной британской политике. Одной из таких точек был Трансвааль.

Еще во время первой войны между Англией и Трансваалем русское посольство в Лондоне направляло в Петербург резко антибританские оценки событий. Но тогда представления официальной России о ситуации на юге Африки не были особенно четкими. Вероятно, поэтому даже письмо верховного вождя южноафриканского народа пондо в 1886 г. осталось без ответа. А он адресовал его «Царю. Санкт-Петербург. Россия» с просьбой взять под покровительство его народ и защитить от англичан.

В середине 90-х гг, особенно после английской попытки за-воевать Трансвааль в 1895 г, обстановка изменилась. Положение в Трансваале и вообще на юге Африки освещалось в мировой и в русской печати. С 1890 г. в Трансвааль отправляли русских горных инженеров — изучать опыт горнорудного дела для применения на приисках Урала и Сибири.

С начала 80-х гг. на юг Африки, прежде всего в Трансвааль, пошла эмиграция из России. К 1914 г. она насчитывала уже около 40 тыс человек. Это были главным образом евреи, бежавшие от погромов и дискриминации. Но хотя они уезжали из России, их контакты с нею далеко не всегда прерывались. И получалось, что эта эмиграция содействовала зарождению связей Трансвааля с Россией.

Была и еще одна причина усиления российского интереса к Южной Африке. Многие русские путешественники, побывав на африканском юге, писали о сходстве буров с русскими. Подчеркивались религиозность буров, патриархальность, спокойный характер, хозяйственность, домовитость, даже внешний облик: физическая сила, окладистые бороды. Во всем этом усматривали общие черты с русским мужиком. Такое сравнение довольно прочно утвердилось в сознании многих россиян.

Все это вместе взятое создало и в правительственных кругах и в общественном мнении предпосылки к установлению отношений с Трансваалем В середине 90-х в Петербурге обсуждался вопрос о назначении консула в Йоханнесбург.

28 марта 1897 г. министр иностранных дел России МН. Муравьев обратился к министру финансов С.Ю. Витте с предложением рассмотреть возможность установления отношений с Трансваалем Муравьев подчеркнул растущую роль Африки в мировой политике. В Трансваале, указывалось в его письме, находится от семи до восьми тысяч выходцев из России, каждый десятый житель Йоханнесбурга — российского происхождения, и общий размер капитала этих лиц составляет 500 тыс ф. ст., по тому времени громадную сумму.

Препятствием же на пути установления отношений с Трансваалем была Лондонская конвенция, навязанная Трансваалю после их первой войны. Согласно этой конвенции, Трансвааль не мог устанавливать дипломатические отношения с другими государствами, если это как-то затрагивало интересы Великобритании.

Е.Е. Стааль, посол России в Лондоне, по поручению МН. Муравьева выяснял вопрос о юридической возможности установления отношений, и дипломаты пришли к выводу, что на консульские отношения это давнее ограничение не распространяется, к тому же Франция и Германия уже установили отношения с Трансваалем и на более высоком уровне.

В августе 1898 г. Россия провела переговоры с представителем Трансвааля в Европе уже напрямую, без посредства французских дипломатов. Переговоры вел князь Урусов, посол России во Франции.

Тут уже события развивались стремительно. 16 сентября Френсис Вильям Рейтц, государственный секретарь Трансвааля, запросил у Петербурга согласие на назначение д-ра Виллема Лейдса, посла Трансвааля во Франции, Германии и Бельгии, послом в России. Николай II согласился на это предложение, и 28 сентября товарищ министра иностранных дел России В. Н. Ламздорф сообщил Рейтцу о согласии императора.

Так были установлены дипломатические отношения. Но российское посольство в Претории так и не появилось. Над Трансваалем уже собирались грозовые тучи, и через год началась война.

В первые недели англо-бурской войны Николай II путешествовал по Дании и Германии. В дневнике 14 (27) октября 1899 г. он записал: «Читал с интересом английские газеты о войне в Южной Африке». Своей сестре Ксении он писал 21 октября (3 ноября) более определенно: «Как и ты и Сандро, я всецело поглощен войною Англии с Трансваалем; я ежедневно перечитываю все подробности в английских газетах от первой до последней строки и затем делюсь с други-ми за столом своими впечатлениями. Я рад, что Алике во всем думает, как мы; разумеется, она в ужасе от потерь англичан офицерами, но что же делать — у них в их войнах всегда так бывало!

Не могу не выразить моей радости по поводу только что подтвердившегося известия, полученного уже вчера, о том, что во время вылазки генерала White целых два английских батальона и горная батарея взяты бурами в плен!

Вот что называется влопались и полезли в воду, не зная броду! Этим способом буры сразу уменьшили гарнизон Лэдисмита в 10 тысяч человек, на одну пятую, забрав около 2000 в плен.

Недаром старик Крюгер, кажется, в своем ультиматуме к Англии, сказал, что, прежде чем погибнет Трансвааль, буры удивят весь мир своей удалью и стойкостью. Его слова положительно уже начинают сказываться. Я уверен, что мы еще не то увидим, даже после высадки всех английских войск. А если поднимется восстание остальных буров, живущих в английских южноафриканских колониях? Что тогда будут делать англичане со своими 50 тысячами; этого количества будет далеко недостаточно, война может затянуться, а откуда Англия возьмет свои подкрепления — не из Индии же?

Ты знаешь, милая моя, что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках находится средство вконец изменить ход войны в Африке. Средство это очень простое — отдать приказ по телеграфу всем туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте.

Но время для этого еще не приспело: мы недостаточно готовы к серьезным действиям, главным образом потому, что Туркестан не соединен пока сплошной железной дорогой с внутренней Россией.

Однако же я увлекся, но ты поймешь, что при случае невольно иногда самые излюбленные мечты вырываются наружу, и невозможно удержаться, чтобы не поделиться ими».

Для осуществления «излюбленной мечты» Николай решил начать с Вильгельма II: «Я намерен всячески натравливать императора на англичан, напоминая ему о его известной телеграмме Крюгеру!».

Российская общественность откликнулась на ту войну бурно. «За здравие президента Крюгера служат молебны, от оркестров, играющих в публичных местах, требуют „гимн буров“, который повторяется бесчисленное число раз». Это свидетельство петербургского журнала начала 1900 г.

«Буры и все „бурское“ интересует теперь решительно все слои общества, и в великосветской гостиной, и в редакции газеты, и в лакейской, и даже в извощичьем трактире только и слышны разговоры о бурах и африканской войне», — говорилось в книжке «В помощь бурам!». Автор ее назвал себя «Бурофил».

«Нынче куда ни сунься — все буры да буры», — подчеркивалось в другом издании. Таких высказываний от тех времен остались сотни, тысячи. Издавалось множество русских книг о той войне. Статей — не сосчитать. А брошюры печатали не только в столицах — в Санкт-Петербурге и Москве — или крупных городах Российской империи — Киеве, Варшаве, Тифлисе, но даже в Борисоглебске. Фотографии бурских бойцов, генералов, президента Крюгера и его соратников — во всех иллюстрированных изданиях. И с самыми восторженными подписями.

В церквах собирали пожертвования в пользу буров. В Трансвааль посылали иконы, альбомы, роскошно изданную Библию, складни, пластинки с записями русских стихов и песен в честь буров. А после известия, что бурский генерал Кронье взят в плен, прошла широкая кампания по сбору средств, чтобы подарить ему братину — громадную братскую чашу из порфира с серебряным орнаментом. Эта братина была послана вместе с листами, на которых расписались 70 тыс человек. Листы озаглавлены: «Подписи к братине от русских людей командиру буров Питу Кронье». Это все хранится теперь в Претории в Историческом музее. А некоторые русские книги попали в библиотеку Стелленбошского университета.

Улицам русских городов давали названия в честь борьбы буров. В одну лишь харьковскую городскую управу поступили предложения дать трем новым улицам названия: Трансваальская, Жуберовская и Крюгеровская. Южноафриканские события отразились в театральных и цирковых репертуарах. Постановка в Московском городском манеже в феврале 1900 г. называлась: «На высотах Драконовых скал, или Война буров с англичанами».

Ресторанам, трактирам, закусочным давали новые названия: «Претория», «Трансвааль». Центром организации помощи бурским республикам стал Голландский комитет для оказания помощи раненым бурам. Его председателем был пастор голландской общины в Санкт-Петербурге Хендрик Гиллот. Комитет издал три воззвания к народу России. В первом, в октябре 1899 г., был призыв к сбору средств для раненых буров. Во втором, в ноябре, говорилось, что уже собрано 70 тыс руб. и эти пожертвования направлены на организацию санитарного отряда на 40 коек под названием: «Русско- голландский походный лазарет». В третьем, в декабре, — что общая сумма пожертвований уже превзошла 100 тыс руб, что госпиталь уже обеспечен средствами на шесть месяцев, считая проезд туда и обратно, врачи и сестры милосердия уже двинулись в путь: голландские — из Амстердама, русские — из Санкт-Петербурга.

Для сбора дополнительных средств комитет обратился к видным петербургским художникам, артистам, музыкантам, композиторам, писателям и общественным деятелям с просьбой прислать свои портреты, фотографии, автографы, картины и рисунки. Так появился альбом «С.-Петербург — Трансвааль», с репродукциями картин И.Е. Репина, Н.К. Рериха, К.Е. Маковского и других русских художников, с портретами и фотографиями артистов балета, оперы, драматических театров.

Сколько российских добровольцев сражалось на стороне буров? Известны только подсчеты, сделанные английскими и американскими военными корреспондентами. Они оцениваются как наиболее достоверные и приводятся в ряде изданий: российских добровольцев — 225. Это, конечно, была малая толика из числа желавших. Уже в первые дни войны в редакции газет обращались «лично и письменно, многие лица с просьбою дать им указанье, как прикомандироваться к направляющимся в Трансвааль добровольческим отрядам».

Но путь из России был дальше и дольше, чем из западноевропейских стран. Надо было добраться до Марселя или какого-нибудь еще порта Западной Европы, откуда плавали корабли на юг Африки. Дорога стоила громадных денег. К тому же русские, путешествуя зачастую в пределах своей огромной страны, имели намного меньше опыта в путешествиях за рубеж, чем европейцы.

Но даже о тех, кто смог добраться и принять участие в войне, о тех 225-ти, мы знаем очень мало! Основной источник сведений — отчет об этой войне, представленный военным атташе Василием Иосифовичем Гурко, когда он вернулся в Россию. Отчет подробный, объемистый — 340 страниц. Есть там и список русских добровольцев. Но названы только 25 фамилий, в основном офицеры. Да и о них сведения даны крайне лаконичные. Только фамилии (имена не названы), воинские звания (и те нередко перепутаны) и иногда наименования их полков в России. Военный атташе собирал сведения о новшествах военного искусства, применявшихся в англо-бурской войне, и явно не считал своей задачей сбор данных о добровольцах.

Елизавета Фокскрофт, русская эмигрантка, поселившаяся в Трансваале, собирая сведения в Государственном архиве в Пре-тории о приезде волонтеров из России, смогла назвать еще только 14 человек, поскольку учет приезда добровольцев велся в бурских республиках только в первые месяцы войны. Так кто же были остальные 186?

Конечно, статистика в России никогда не была на высоте. Но не дать никаких сведений, даже фамилий подавляющего большинства, более 80% добровольцев! И при том возбуждении, которое царило в России из-за этой войны! Поразительно.

И еще более удивительно, что никто из ученых — тех, кто касался темы о добровольцах, — даже не задался вопросом, кто же были эти люди. Мы долго бились над этим и в конце концов нашли ключ к загадке. Во всяком случае, кажется, что нашли.

Дело в том, что понятие «русские» трактовалось по-разному. У английских и американских журналистов, которые подсчитывали численность волонтеров от каждой из стран, был один подход У официальных кругов России — другой. Журналисты, очевидно, считали русскими выходцев из России, которые осели в Южной Африке, равнительно недавно. Такого же подхода придерживались и английские власти. За помощь бурам они выселяли этих людей из Южной Африки на родину — в Россию. Подавляющее большинство этих иммигрантов были евреи. И во время войны 3 тыс из них должны были вернуться в Россию. Но русской бюрократии очень не хотелось считать их своими, российскими подданными. Русские евреи, которые сражались среди бурских коммандос, не попадали ни в какие русские отчеты. А таких волонтеров было немало.

В русские отчеты не попали и осевшие в Южной Африке русские и литовцы. Приехавший в начале 1900 г. из России доброволец Владимир Рубанов вспоминал потом, что в «русском отряде» «были еще русские крестьяне, которые задолго до войны поселились в Южной Африке».

Другой вернувшийся в Россию доброволец вспоминал, что в «Русском отряде» было восемь иммигрантов из Литвы — все из- под города Ковно (ныне — Каунас). Они эмигрировали в Южную Африку за два-три года до войны. Они, как и русские мужики, остались безымянными. Никто не зафиксировал их имен.

Не попали в официальные отчеты и многие другие добровольцы. Военное министерство интересовали главным образом офицеры, из чего и исходил Гурко, составляя свой список. А остальные — куда их приписать? Россия, как говорил Чехов, страна казенная. Большинство же добровольцев, очевидно, ни по какому государственному ведомству не числились. Они не укладывались в прокрустово ложе русской бюрократической статистики. Но и никакая другая страна тоже не считала их своими. Вот они и выпадали из всех перечней.

Широкую известность среди добровольцев приобрели: Евгений Яковлевич Максимов — он стал бурским генералом, грузинский князь Нико Багратиони, Александр Иванович и Федор Иванович Гучковы.

Медицинский отряд Российского Красного Креста работал в Южной Африке с января по август 1900 г. В его составе были 6 врачей, 4 фельдшера, 9 сестер милосердия, 20 санитаров и 2 «агента по административной и хозяйственной части». За шесть с половиной месяцев он оказал амбулаторную помощь 5716, а стационарную — 1090 больным и раненым. Второй отряд — Русско-голландский госпиталь — тоже был снаряжен целиком на деньги, собранные в России. В него входили четыре российских врача и четыре сестры милосердия. Он работал в Южной Африке с февраля по май 1900 г.

Истории добровольцев, врачей, медицинских сестер и санитаров, участников той войны, с их яркими судьбами заслуживают особого разговора

С одним из российских санитарных отрядов, созданных осенью 1899 г, ехала в далекую Южную Африку сестра милосердия С. Изъединова После возвращения в Россию она написала книгу о месяцах, проведенных среди буров.

Вот отрывок из этой книги.

Софья Изъединова. Несколько месяцев среди буров. Воспоминания сестры милосердия: «Одним из интересных явлений общественной жизни Европы на рубеже только что сменившихся двух столетий для будущего ее историка, несомненно, явится последовательное и, в большинстве случаев, совершенно бескорыстное увлечение героической борьбой за правое и патриотическое дело буров, проявленное обществом почти всех цивилизованных стран.

У нас, в России, общество горячо откликнулось на этот порыв и до сих пор деятельно проявляет свои симпатии многочисленными пожертвованиями, как явствует из опубликованного пастором Гиллотом отчета об употреблении сумм, поступивших в его распоряжение для облегчения участи несчастных бурских семей, лишенных этой жестокой войной крова и всяких средств существования.

Но особый интерес возбудило в нашем обществе образование еще в начале войны, т.е. осенью 1899 года, на общественные пожертвования санитарного отряда, снабженного средствами и всем необходимым материалом чуть ли не лучше всех остальных отрядов, перебывавших в Трансваале.

Для незнакомых с организацией этого дела напомню, что деньги, жертвуемые в пользу буров, за отказом принять их голландского посланника, обязанного по своему положению соблюдать полнейшую нейтральность, были направлены к пастору С.-Петербургской голландской общины, г-ну Гиллоту, известному по организации сбора пожертвований и дела помощи у нас в тяжелый 91-й год и во многих других случаях, требовавших широкой организации благотворительного дела По его инициативе и под его председательством был организован комитет для помощи бурам, преимущественно из видных членов голландской колонии в С-Петербурге, и, после запроса у поверенного в делах южноафриканских республик д-ра Лейдса, было решено на собранные средства отправить в Южную Африку санитарный отряд.

Этот отряд, совершенно независимый от высланного почти одновременно отряда русского Красного Креста, было решено образовать только наполовину из русских; половину же его членов, ради удобства сношений с правительством и жителями Трансвааля, набрать в Голландии и во главе его поставить доктора-голландца От русских же членов требовалось обязательно знание немецкого языка и выставлялась на вид желательность хотя некоторого знаком-ства с голландским или английским Мне, занимавшейся уже более двух лет в больнице и хирургическом приеме Георгиевской общины сестер милосердия и хорошо владеющей немецким и английским языками, причем ознакомление с голландским не представлялось особенно затруднительным, удалось тотчас попасть в состав этого отряда Остальные русские члены были врачи: Ф.К. Вебер, оператор петербургской больницы Св. Марии Магдалины, старший из русских докторов и единственный имевший степень доктора медицины; К.К. фон Рененкамф из Александровской немецкой больницы; А. Борнгаупт, ассистент профессора Бергмана в Риге, и В. Ал Куха- ренко, врач московской больницы Св. Екатерины. Сестры, кроме меня, были: старшая, безусловно, самая опытная из нас, Иозефина Ежевская, сестра Крестовоздвиженской общины, работавшая уже в санитарном отряде в греко-турецкуто войну; Амалия Якобсен и Иоганна Мейер из Александровской немецкой больницы и Гиль да Мейснер — Евангелической больницы, младшая из нас

Персонал отряда, за немногими исключениями совершенно между собой незнакомый, впервые встретился (в полном составе) 11-го декабря 1899 года в квартире пастора Гиллота для подписания условий нашей поездки в Южную Африку на средства комитета, во главе которого он стоит. В этих условиях, кроме обязательного соблюдения нейтралитета между воюющими сторонами и остальных правил Женевской конвенции, многих из нас неприятно поразили размеры полномочий главного врача и начальника отряда, получавшего право не только бесконтрольно распоряжаться всеми материальными средствами отряда и рабочей силой его членов, но еще, без возможности протеста со стороны других врачей, удалить всякого неугодного ему члена, и удалить, не выдавая средств на возвращение в Европу, что, конечно, должно было служить побуждением для неимущих членов отряда подчиняться даже неразумным и некорректным выходкам и требованиям, если бы таковые обнаружились. Сознаюсь, что меня сразу покоробила эта отдача нас на полный произвол хотя бы и хорошо рекомендованного, но все же совершенно неизвестного нам господина, и многие из товарищей впоследствии сознавались, что испытали то же самое чувство. Но мысль о необходимости дисциплины в таком трудном и ответственном деле, пример старших и более опытных членов отряда, каюсь, сознание, что я лично в крайнем случае всегда могу выбраться из этой истории на собственные средства, больше всего желание принять участие в интересной экспедиции, — все это в конце концов побудило нас всех подписать эти условия и тем поставить себя с самого начала в неправильное и фальшивое положение. Главного врача, амстердамского доктора фан Леерсума (специалиста по болезням желудка), многие из нас, сестер, даже и не видели в его короткий приезд в Петербург; доктора, кажется, раз с ним завтракали, и все мы положились на его чувство ответственности и порядочности и на осмотрительность комитета, руководившегося в этом выборе, кажется, рекомендацией голландского профессора Тиллапуса. Помощником себе в хозяйственной части д-р фан Леерсум взял знакомого уже с Трансваалем инженера, г. фан Мойэна, на обязанности которого лежало заведование всей хозяйственной (ИЛИМАНДЖАРС

частью экспедиции и забота о продовольствии и передвижении отряда в незнакомой, редко населенной стране при тяжелых условиях военного времени.

Полагаю, однако, что не от человека, знакомого уже с Трансваалем и условиями его климата, исходили некоторые из наставлений насчет экипировки, переданные нам от комитета. На совещании по этому предмету, состоявшемуся в квартире пастора Гиллота, мне, к сожалению, не довелось участвовать, так как извещение о нем случайно дошло до меня слишком поздно. Вполне основательно, как предохранительное средство от местных лихорадок, было требование носить шерстяное белье, хотя я знаю, что некоторые из членов отряда на свой страх от него уклонялись, к счастью, без особенно дурных последствий; также рационально было требование иметь высокие, непромокаемые сапоги для работы в полевых лазаретах. Но только человек, не знающий трансваальского климата, мог от-советовать клеенчатые плащи для дождливого времени и кожаные или клеенчатые укладки для вещей. Кожаные и клеенчатые вещи, как известно, легко портятся в тропическом климате; но Трансвааль по своему положению вне тропиков и по своей высоте над уровнем моря не подпадает под эти условия, и все эти предметы употребляются местными жителями и продаются в Претории и других городах, но, как все предметы европейского ввоза, стоят там буквально вдесятеро против нашего, особенно в военное время, когда подвоз почти прекратился; например, за гуттаперчевый плащ с нас в Претории спрашивали около 6-ти фунтов, т.е. 60 рублей. Укладка, также, как мы убедились на примере самого Мойэна, вполне возможна в обыкновенные кожаные или брезентовые чемоданы или даже в простые деревянные ящики, как были уложены перевязочный материал, провиант, инструменты и все остальное амбулационное добро. Нас же почему-то обязали завести железные ящики берлинской фирмы Диппельскирх, специально занимающейся экипировкой для тропических стран; ящики на деле оказались довольно тя-желыми и громоздкими, и, кроме того, доставили нам еще удовольствие до Берлина тащить вещи в кое-какой временной укладке, а там, вместо отдыха, торопиться перекладкой их в знаменитые железные сундуки. Предвидя возможность спешного передвижения с малым багажом, я, кроме того, захватила с собою в ремнях, вместо туты, поместительные кавказские седельные мешки и бурку, по примеру сестер правительственного отряда Красного Креста, и эти две вещи оказались самой приятной и практичной частью моего багажа, так же как непромокаемые парусинные сапоги выше колен, также заимствованные мною у сестер официального отряда, снаряженных на основании опыта отряда, раньше отправленного в Абиссинию.

Форма нам, в отличие от сестер правительственного отряда, взятых из Георгиевской и Александровской петербургских общин, с их коричневым костюмом, была дана серая, из обыкновенной серой холстины, головная косынка и фартук обыкновенного образца русских общин, причем несколько странный вид должен был иметь только красный крест, нашитый у нас на необычном месте — а именно на задней части косынки, чтобы англичане по нас не стреляли, когда мы станем удирать, как острили некоторые; в действительности же этот крест, болтающийся на затылке, вблизи довольно курьезный, издали, по своему малому размеру, совсем терялся, и при работе в поле приходилось рассчитывать, конечно, уже не на него, а на общий вид костюма На недостаток крестов, в видах безопасности, мы вообще жаловаться не могли: у нас, сестер, он, кроме затылка, был еще на груди, как у обыкновенных общинных сестер, и на перевязи левой руки, обязательной, по женевскому постановлению, для членов санитарного отряда в военное время. У докторов, кроме перевязи, были кресты еще на шляпах, и, кроме того, купленные ими в Берлине у Диппельскирха хаки и пальто оказались с маленькими красными крестами на воротниках и с чеканными крестами на металлических пуговицах.

Эти подробности теперь кажутся ничтожными, но тогда они нас очень занимали, стоили много обсуждения и взяли много времени для своего выполнения, так что некоторые из нас едва справились с экипировкой в данный нам 10-дневный срок. В то же время хотелось, по возможности, повидаться с родными и знакомыми, так как ехали мы с несколько преувеличенным понятием об ожидающих нас лишениях и опасностях и вполне помирившись с возможностью не вернуться вовсе-.»

Активную роль в пробурской кампании играли монархические и черносотенные силы. Им эта война была крайне выгодна на мировой арене ослаблялся главный соперник, Англия, в самой России бедствия народа отодвигались на задний план перед сочувствием бедствиям чужого народа. Они стремились использовать войну для разжигания шовинизма.

С этой целью у буров подчеркивались черты подлинного и надуманного сходства с русскими — и именно те черты, которые верхушка хотела бы культивировать в своем народе: патриархальность, фанатичную религиозность, неприятие «растленного» Запада. Все это должно было помочь властям бороться внутри страны с любыми силами протеста, кому были по душе достижения западных демократий. Так откликнулась на начало англо-бурской войны влиятельная газета «Новое время».

В той же статье прославление бура сопровождалось поношением англичанина: «Храбрый бур тщится отстоять свою независимость от прожорливого британца». Это противопоставление, буквально теми же словами, кочевало по страницам русской монархической печати.