Africa Tur → Уганда → Книги и материалы об Уганде → Н. А. Ксенофонтова, Ю. В. Луконин, В. П. Панкратьев. ИСТОРИЯ УГАНДЫ в новое и новейшее время → Политический кризис 1953—1955 гг. и обострение политической борьбы

Политический кризис 1953—1955 гг. и обострение политической борьбы

По мере углубления процессов социально-экономической эволюции африканского общества, роста антиколониального движения усиливался и сепаратизм господствующих слоев. Особенно заметно это было в Буганде. Здесь верхушка со страхом наблюдала, как Буганда утрачивает особое положение. Создание в 1949 г. в других районах страны органов местного самоуправления она расценила как попытку поднять эти районы до уровня Буганды. Она также видела, что прежний разрыв в уровнях развития между Бугандой и остальной Угандой сокращается. Например, Восточная провинция обогнала Буганду в производстве хлопка и кофе «арабика“. Иностранные монополии построили здесь крупные предприятия. Широкий размах получило кооперативное и профсоюзное движение. Джинджа и Мбалс стали важными политическими и культурными центрами. Более того» новые социальные силы Северной и Восточной провинций были противниками монархической формы правления. Они выступали за унитарное государство и республику. Вот почему верхушка Буганды с такой неохотой шла на конституционные реформы.

17 марта 1953 г. губернатор и кабака обнародовали совместный меморандум [315, с. 318—323; 443, 26.III.1953], в котором сообщалось об увеличении числа избиравшихся членов люкико до 60. Кабака становился конституционным монархом с ограниченными прерогативами. Открытое недовольство верхушки вызвало то положение меморандума, которое подчеркивало, что Буганда— составная часть Уганды. И это говорилось тогда, когда консервативное правительство Англии активизировало поли- гпку создания в Африке колониальных федераций. Федерация Восточной Африки, которой добивалось «белое» меньшинство Кении, постав,ило бы под вопрос особое положение Буганды и привилегии ее верхушки. После того как в июне 1953 г. министр колоний О. Литтлтон заявил о «более тесном федеративном объединении» восточноафриканских территорий, верхушка «взбунтовалась» [253, с. 275—277, 283—286; 342, с. 158]. На этот раз она действовала совместно (разумеется, преследуя собственные цели) с демократическими и патриотическими силами, которые возглавил УНК. События развивались стремительно: 6 июля 1950 г. бугандское правительство в письме губернатору отвергло план федерации [137, с. 23—24], в августе Мутеса II обвинил Англию в нарушении соглашения 1900 г. и потребовал предоставить Буганде независимость [137, с. 25—28].

УНК созвал 19 ноября 1953 г. в Кампале массовый митинг, па котором была принята резолюция с требованием передать управление Угандой в Форин оффис, отказаться от плана федерации, созвать конституционную ассамблею с выборным большинством [312, с. 80—81]. Против федерации выступили правители Анколе, Буньоро, Торо [253, с. 284]. К движению протеста присоединились «республиканские» Север и Восток [253, с. 285].

Натолкнувшись на единодушную и упорную оппозицию в Буганде, колонизаторы отступили. После консультаций в Лондоне губернатор заявил, что в ближайшее время Уганде не угрожает включение в федерацию [297, с. 121]. Это было поражение, реванш за которое колонизаторы решили взять по другому вопросу. Они попытались низвести Буганду до положения обычной провинции. Для этого надо было заставить ее правительство послать своих представителей в законодательный совет. Тем самым Буганда подчинилась бы решениям этого органа. Губернатор Э. Коэн подготовил проект заявления, которое кабаке надлежало зачитать в люкико как собственное.

Однако кабака не только отказался сделать это, но и пригрозил публично выступить против проекта. Тогда губернатор с одобрения министерства колоний арестовал Мутесу II и выслал его в Англию. В Уганде было введено чрезвычайное положение [137, с. 12; 443, 3.XI 1.1953]. «Бунт» кабаки был понятен. Капитуляция Мутесы в условиях роста освободительного движения в протекторате полностью и навсегда дискредитировала бы его в глазах баганда и других народов Уганды. Кабака предпочел изгнание и венец «великомученика». Этот выбор свидетельствовал о его дальновидности.

Изгнание Мутесы оказалось не финалом, а началом кризиса.

Взрыв негодования обратился против колонизаторов. Требование о возвращении Мутесы II на престол было главным лозунгом антиколониального движения. Кабака стал знаменем национализма. В кампанию в защиту кабаки включился УНК, отодвинув на второй план решение общеугандских проблем. Его руководство обратилось к парламенту Англии с просьбой прислать в Уганду комиссию, чтобы расследовать возникшую ситуацию [300, с. 72; 443, 10.XII.1953].

Лейбористы использовали «дело кабаки» в своих интересах [312, с. 107—110, 112]. На их запрос, какие меры правительство намерено предпринять для устранения кризиса, О. Литтлтон ответил, что решение об изгнании Мутесы II является окончательным. Как показали дальнейшие события, жесткая позиция консервативного правительства была грубым просчетом. К. Лиджем писал, что Англии следовало бы согласиться на «конструктивное» урегулирование в Уганде. В условиях, когда восстали народы Кении, обострилась ситуация в Египте и Судане, росло напряжение в Центральной Африке и ЮАС, метрополии было крайне необходимо добиться «временной передышки».

Консервативное правительство вскоре убедилось, что ему не удалось запугать ни патриотические силы Уганды, ни бугандскую верхушку. И оно перешло от грубого давления к маневрированию. В феврале 1954 г. О. Литтлтон заявил [312, с. 118—119, 443, 4.III.1954], что конечная цель Англии — самоуправление Уганды. Он сообщил о назначении специальной комиссии для урегулирования отношений с Бугандой. Это заявление удовлетворило бугандскую верхушку. Успокоившись за судьбу своих привилегий, она проявила готовность вступить в сговор с колонизаторами.

Колонизаторы учли это и перешли в наступление на демократические силы [443, 13.V.1954]. Начались аресты и высылки участников антиколониального движения на основании ординанса о депортациях. Среди высланных был один из лидеров УНК, издатель газет «Уганда пост» и «Уганда экспресс» Дж. Киванука.

УНК ответил требованием отменить ординанс и объявил бойкот иностранных товаров [323, с. 214; 381, с. 109; 443, 22.IV, 13.V.1954].

Под предлогом охраны «законности и порядка» власти привели войска в боевую готовность, начали набор «добровольцев» среди неафриканцев. Газеты «Уганда пост» и «Уганда экспресс» были запрещены [381, с. 110]. Власти вели себя провокационно, угрожая применить в Уганде «кенийский вариант» расправы со своими противниками.

В июне 1954 г. в Уганду прибыл К. Хэнкок, глава специальной комиссии [300, с. 105; 342, с. 159—160]. Чрезвычайное положение, в условиях которого она работала, по мнению О. Литтлтона, обеспечивало «более спокойную атмосферу переговоров» [443, 10.VI.1954]. Переговоры завершились 17 сентября 1954 г.: было принято решение о конституционных реформах в Буганде [52].

Урегулированию кризиса помог разбор в Верховном суде Уганды дела о высылке Мутесы II. Истцом был люкико Буганды, ответчиком — правительство протектората [443, 7.Х.1954].

Верховный суд отверг иск люкико, сочтя, что власти имели юридические основания для высылки кабаки. Но власти допустили «ошибку»: вместо ст. 6 соглашения 1900 г. применили ст. 20 [381, с. 112]. Тем самым законность действий властей ставилась под сомнение. Так закладывалась еще одна основа для компромисса. Его заключение ускорило назначение министром колоний Леннокс-Бойда. Последний 16 ноября 1954 г. заявил, что приговор Верховного суда Уганды и решение 17 сентября 1954 г. создали ситуацию для положительного решения вопроса о восстановлении Мутесы II на престоле [443» 18.XI.1954].

В результате его переговоров с представителями Буганды было подготовлено новое англо-бугандское соглашение [443, 27. VII. 1955]. Это соглашение 18 октября 1955 г. подписали губернатор Э. Коэн и вернувшийся в Буганду Мутеса II [253, с. 353]. Колониальные круги Англии с облегчением встретили столь удачное для них разрешение кризиса.

По мнению лидеров УНК, соглашение 1955 г. было компромиссом, который не продвинул вперед дело самоуправления всей Уганды [443, 10.11, 17.111, 5, 12.V.1955]. Однако они проявили непоследовательность, согласившись принять четыре места (из пяти) в законодательном совете, предоставленных Буганде в соответствии с этим соглашением [253, с. 299; 443, 8.1 X. 1955]. Туда их послал люкико, не предложив в то же время УНК ни одного поста в бугандском правительстве.

Во время кризиса 1953—1955 гг. колонизаторам противостоял единый фронт, в который входили различные силы. Единство обеспечило успех. Однако компромисс между колонизаторами и бугандской верхушкой положил конец этому единству. Верхушку Буганды и других «королевств» пугала перспектива независимости Уганды и радикальных перемен. Каким будет статус «королевств» и правителей в молодом государстве? Сохранятся ли феодальные привилегии? Эти вопросы усиливали сепаратистские настроения, особенно в Буганде. Стремление гарантировать свои позиции, пока колонизаторы не ушли и не передали суверенную власть общеугандскому парламенту, стало превалирующим в политической платформе верхушки Буганды. С ней солидаризировалась умеренная часть буржуазии, связанная с землевладением и выступающая за сохранение преимуществ Буганды перед остальной Угандой.

От УНК откололись попутчики. В 1955—1957 гг. в Уганде возникли новые партии: Прогрессивная, Демократическая, Партия объединенного конгресса (ПОК).

Внешне программа Прогрессивной партии (ПП), которую в 1955 г. основал Эридаде Мулира, видный политический и религиозный деятель, ученый-лингвист, мало отличалась от программы УНК [29, с. 183—190; 342, с. 157]. Но деятельность ПП замыкалась границами Буганды. Она звала к самоуправлению Уганды на основе многопартийности, к «созданию правительства народа для народа», была сторонницей федеративного государства. Лидеры ее твердили об «угрозе коммунизма», считали, что УНК инспирирован коммунистами. ПП объединяла в своих рядах «добродетельных, умеренных и солидных горожан» [438, 1956, № . 177], т. е. представителей обуржуазившихся феодалов и бюрократов, интеллигентов, стоявших на позициях бугандского национализма. Ее руководители гордились тем, что ПП является «партией лидеров». Пока ПП действовала в интересах перечисленных выше социальных групп, бугандская верхушка терпела ее. Когда же она попыталась выступать с обшеугандских позиций, ее отношения с верхушкой ухудшились. Напуганные этим, лидеры ПП отступили на старые позиции, т. е. снова стали уделять главное внимание проблемам Буганды.

Если ПП возникла в результате столкновения бугапдского национализма с общеугандским, то главную роль в создании в 1956 г. Демократической партии (ДП) сыграли политические и религиозные причины [297, с. 80—84; 306, с. 380; 464, 1974, т. 4, № 2, с. 151 —154]. Ее лидеры считали, что УНК выражал интересы аигликан и что он возник под влиянием коммунизма [342, с. 156]. Членами партии были в основном баганда. Основатели ДП (лидер — Матайо Мугванья, крупный феодал, бывший омуламузи, глава католической общины Буганды) проявляли умеренность и склонность к соглашательству. Недаром ДП называли партией «выхолощенного национализма», сторонницей развития страты по капиталистическому Пути, другом империалистического Запада. Главными ее требованиями были африканизация государственного аппарата и создание унитарного государства.

Таким образом, противостоявшие друг другу политические силы имели разный подход к решению национальных проблем. Например, по такому кардинальному вопросу, как самоуправление, руководители УНК, ПП и ДП серьезно расходились. УНК требовал «самоуправления сейчас», ПП — «самоуправления в 1960 или 1961 г.», ДП не выдвигала сроков.

Партиям противостояли силы консерватизма (традиционалисты, неотрадиционалисты) и реакции. Особенно могущественными они были в Буганде. Укреплению их способствовала популярность Мутесы II. Венец «великомученика» в годы изгнания и ореол «героя» при возвращении гипнотизировали многих баганда [306, с. 358—360].

Но это были старые противники. Появились и новые. Богатые крестьяне и капиталистические фермеры, нарождавшиеся в Буганде, стали объектом особых забот колонизаторов, которые решили оживить и омолодить «косвенное управление» на основе партнерства со «средним классом». Экономические и конституционные реформы 40—50-х годов колониальные власти адресовали мелкой буржуазии всего протектората, но особенно Буганды. Здесь она находилась в лучшем положении — экономическом,— чем мелкобуржуазные слои остальной Уганды Пытаясь сохранить превосходство и выжить в борьбе с иностранным капиталом, она склонялась к сепаратизму, к союзу с феодальной верхушкой.

Для мелких буржуа-баганда были свойственны непоследовательность и узкоклассовый эгоизм. В трудные для них времена (1945—1952) они участвовали в общеугандском антиколониальном и антифеодальном движении, в годы «процветания» (1952— 1957)— отходили от него. В середине 50-х годов мелкая буржуазия (в первую очередь сельская) перешла в лагерь традиционалистов и неотрадиционалистов, значительно укрепив его.

Свою деятельность в законодательном совете УНК — начал с требования провести в 1957 г. прямые выборы на базе общего списка [443, 26.1.1956]. Контролируемое колонизаторами большинство отклонило это требование (45 — «против», 9 — «за»). Э. Коэн также отклонил его, заявив, что сначала надо решить такой вопрос, как «гарантии адекватного и эффективного участия» неафриканских общин в высших законодательных и исполнительных органах будущей самоуправляемой Уганды. В качестве эксперимента он предложил провести в 1957 г. прямые выборы депутатов законодательного совета в одной Буганде [443, 3.V. 1956]. Это предложение было провокационным: губернатор знал, что верхушка «королевства» встретит его в штыки, вызвав тем самым обострение политических противоречий.

В июне 1956 г. произошло открытое столкновение политических партий с консервативными силами Буганды [253, с. 333; 297, с. 122]. В одной из резолюций люкико содержалось требование о принудительной регистрации политических организаций и строгом контроле за их деятельностью [443, 5.VI.1956; 463, 30.VI.1956]. Когда депутаты, представлявшие партии, предложили провести прямые выборы в люкико, традиционалисты и неотрадиционалисты провалили это предложение. Многоступенчатые выборы, обеспечивавшие прочность их политических позиций в люкико, сохранялись почти до конца протектората.

Бугандская верхушка стремилась избавиться от тех партий, которые стояли на общеугандских позициях и мешали осуществлению се сепаратистских планов. Добившись этого, она могла бы выступать от имени всей Буганды. Достижению цели помогли, с одной стороны, попустительство колонизаторов, а с другой — слабость партий, в первую очередь УНК.

В 1956 г. УНК оказался на грани раскола. Его лидер И. Мусази поддержал ходатайство о продлении срока полномочий Э. Коэна. Радикальное крыло УНК подвергло его резкой критике. Исполком осудил всякие просьбы о продлении полномочий любого «иностранца» в Уганде [463, 3.Х.1956]. Конфликт внутри партии обострялся. Осенью 1956 г. из УНК вышли 14 видных деятелей, которые обвинили И. Мусази в постоянном нарушении дисциплины и принципа коллегиальности. Лишь в январе 1957 г.. конфликт удалось уладить [342, с. 157; 443, 24.1.1957]. Но в 1956 г. эта группа все же ушла из УНК и основала Партию объединенного конгресса (ПОК).[253, с. 336—337]. Ее возглавлял бывший казначей УНК Эриза Мувази, врач и владелец, частной больницы. Деятельность ПОК ограничивалась Бугандой, где она, однако, не имела массовой базы. С мнением партии поэтому не считались ни колонизаторы, ни верхушка. Своим главным противником они по-прежнему считали УНК.

В январе 1957 г. УНК направил министру колоний письмо, в котором выдвинул против метрополии ряд обвинений [443, 21.III.1957]. Конгресс считал, что ординансы 1949 и 1955 гг. о реформах местного управления — не что иное, как замаскированная тактика «разделяй и властвуй», ведущая к расколу страны на враждебные политические образования. УНК протестовал против намерения властей провести прямые выборы только в Буганде, а не во всей стране. В заключение УНК предложил созвать конституционную конференцию для обсуждения вопросов, касавшихся Уганды как африканского государства, сроков введения всебщего избирательного права, мер по отмене ординансов 1949 и 1955 гг. Леннокс-Бойд отверг и обвинения УНК и его предложение о созыве конференции [447, 14.111.1957].

Руководители УНК, однако, были снисходительны к сепаратистским маневрам бугандской верхушки. Например, в феврале 1957 г. они поддержали ее требование предоставить Буганде самоуправление [447, 6, 8.IV. 1957]. Позиция конгресса вызывала недоумение. С одной стороны, в интересах единства страны он выступал против отделения «королевства», требовал отмены ординансов 1949 и 1955 гг., усиливавших местную автономию районов, а с другой — по существу, мирился с бугандским сепаратизмом. Такая политика порождала недовольство прогрессивных кругов вне Буганды. В Восточной, Северной, Западной провинциях политику УНК стали отождествлять с защитой интересов Буганды [447, 1, 2.V.1957].

А бугандская верхушка продолжала сеять новые семена раздоров. В июле 1957 г. она выдвинула план развития Уганды как федеративного государства во главе с Мутесой II [447, 30.VII.1957]. Этот план вызвал негодование соседей Буганды [447, 3.VIII. 1957; 443, 19.IX.1957]. Рукурато (совет) Буньоро заявил, что баньоро никогда не согласятся на власть кабаки. Аналогичную позицию заняли Анколе и Торо. Что касается Северной и Восточной провинций, то там еще тверже стали выступать за унитарное государство с республиканской формой правления.

В этой обстановке в конце августа 1957 г. началось обсуждение вопроса о прямых выборах [443, 5.1Х.1957]. Колонизаторы пошли на открытый шантаж. Они соглашались на прямые выборы африканских депутатов, но при условии, если будет принят их план всеобщих выборов в 1961 г., который содержал гарантии прав неафриканских общин.

Вокруг вопроса о гарантиях развернулась острая борьба. Комиссия законодательного совета, изучавшая этот вопрос, раскололась на большинство (колониальные чиновники, африканцы, сотрудничавшие с колонизаторами) и меньшинство (три африканских представительных члена). Каждое из них представило свой доклад. Большинство поддержало принцип гарантий, меньшинство отвергло. В докладе меньшинства указывалось, что гарантии противоречат самой идее всеобщих выборов, так как сохраняют представительство на основе расовой принадлежности. Несмотря на сопротивление африканских депутатов, законодательный совет принял доклад большинства.