Africa Tur → Справочные материалы → АФРИКАНСКИЙ СБОРНИК - 2007 → А.В. Воеводский - РОЛЬ ТРАДИЦИОННЫХ ВЛАСТЕЙ В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ АФРИКАНСКИМ НАСЕЛЕНИЕМ КАПСКОЙ КОЛОНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX — НАЧАЛЕ XX в.

А.В. Воеводский - РОЛЬ ТРАДИЦИОННЫХ ВЛАСТЕЙ В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ АФРИКАНСКИМ НАСЕЛЕНИЕМ КАПСКОЙ КОЛОНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX — НАЧАЛЕ XX в.

Во второй половине XIX в. к Капской колонии были присоединены значительные территории с преимущественно бантуязычным населением. Это, прежде всего, современный Сискей, составлявший до 1865 г. отдельное владение английской короны Британская Кафрария, Транскей и Британский Бечуаналенд, что увеличило численность банту, живших в границах Капской колонии, со 100 тыс. чел. в 1865 г. до 838 тыс. в 1891 г. и до 1,5 млн в начале XX в. [Dagut and Hobart 1972: 32, 292]. В результате столь значительного увеличения численности африканского населения, большей частью традиционный уклад жизни, возник сохранившего комплекс проблем: организация системы управления, место традиционных властей в этой системе, включение чернокожего населения в колониальное общество Капской колонии.

Первые попытки ограничить влияние амакоси коса были предприняты еще в конце 40-х годах XIX в., когда территории в междуречье Грейт-Фиш и Кей вошли в состав британских владений под названием Британской Кафрарии. Согласно указу генерал-губернатора Г. Смита, на амакоси были наложены следующие обязательства: выполнять все распоряжения губернатора; запретить осуществление обрядов, связанных с колдовством; отменить практику выплаты брачного выкупа за невесту. Им объявили, что теперь они являлись держателями земли от королевы Англии, следовательно, все миссионеры и торговцы, находящиеся на их территории, выводились из-под юрисдикции африканских правителей и получали разрешение на поселение только от губернатора [BPP. Colonies. Africa. 22. 1971: 196-197, 219-220].

О целях британской политики по отношению к банту достаточно красноречиво говорит депеша лорда Грея, занимавшего в 1846-1852 гг. пост министра по делам колоний в британском правительстве: «Главной целью нашей политики должно быть слияние различных рас. <…> Поэтому первоочередной задачей является приведение всего населения под действие единых законов и управление одних и тех же властей». Под едиными законами и властями понимались, прежде всего, административный аппарат и правовые установления Капской колонии. Тем самым подразумевалось постепенное вытеснение традиционных властей из системы управления африканским населением. На их место должны были заступить европейские чиновники. Очередная «кафрская война» 1850-1853 гг. отсрочила реализацию этих планов, но после умиротворения Британской Кафрарии британское правительство начинает новое наступление на права африканских правителей.

Образцом должен был послужить порядок управления общинами мфенгу, которые жили в пределах Капской колонии с середины 30-х годов XIX в. Английские власти установили жесткий контроль над ними. Все поселения должны были иметь главу — хедмэна, избранного из числа пользующихся авторитетом людей. Непосредственный надзор осуществляли британские чиновники, в чьи обязанности входили регистрация населения, находящегося в локациях, поддержание постоянной связи с главами деревень, разрешение спорных вопросов, возникающих между африканцами. Руководители общин должны были помогать в розыске украденного скота, если его следы вели в место расположения мфенгу [BPP. Colonies. Africa. 22. 1971: 490-492].

Хедмэны использовались также для распространения среди африканцев европейских стандартов жизни. Каждый глава деревни должен был ежегодно приобретать два полных комплекта одежды. Был даже учрежден специальный конкурс на лучше всего одетых и опрятных мужчин, женщин и детей, наиболее успешных фермеров. Победителям выдавалась небольшая премия [BPP. Colonies. Africa. 22. 1971: 492].

Вплотную реализацией планов по реорганизации системы управления африканским населением Британской Кафрарии занялся губернатор Дж. Грей (1854-1861). После войны 18501853 гг. амакоси сохранили одну из главных своих привилегий — судебную власть. Она же служила основным источником их доходов — штрафы с нарушивших законы общинников взимались в пользу вождя. Согласно же планам губернатора, все разбирательства должны были проходить в присутствии британского должностного лица — магистрата, назначенного правительством, а штрафы, накладываемые на нарушителей закона, идти в казну колонии. Амакоси и их советники взамен этого получали пособие за исполнение своих судебных функций [BPP. Colonies. Africa. 22. 1971: 431-433]. Фактически это означало ликвидацию вождества как самостоятельной судебно административной единицы в обществе коса. Главы родовых объединений инкорпорировались в британскую административную систему и ставились в полную материальную зависимость от англичан.

Согласие амакоси на эту реформу было получено уже в сентябре 1855 г. Британские резиденты при разъяснении принципов новой системы фактически ввели африканцев в заблуждение. Они утверждали, что выплачиваемая правительством компенсация будет равноценна доходам, получаемым вождями за исполнение судебных функций. В этот момент африканцы как раз испытывали большие лишения вследствие массового падежа их скота, и обещанные правительством деньги были очень кстати.

Но обещания правительства не соответствовали действительности. Например, наследник инкоси енкулу амаКакабе коса Нгг’ики Сандиле должен был получать в год 60 ф. ст. Однако за исполнение своих судебных функций он получал в среднем в год 150 голов скота в виде штрафов [BPP. Colonies. Africa. 22. 1971: 433, 438-439]. При этом надо участь, что одна корова стоила несколько фунтов. Как бы то ни было, британские магистраты приступили к выполнению своих обязанностей уже на следующий год.

Участие большинства амакоси в событиях 1856-1857 гг., когда коса, исполняя пророчество юной девушки Нонгг’авусе, забили большую часть скота и уничтожили свои запасы зерна, послужило поводом к дальнейшему ограничению их наследственных прерогатив. Все амакоси, участвовавшие в массовом забое скота, лишались субсидий, наиболее активные участники были арестованы и отправлены в заключение [Гончаров 1997: 221; Brownlee 1896: 165-166; Holden 1866: 162]. Сами события интерпретировались как заговор со стороны африканских правителей против белых.

Приверженность африканцев старым порядкам и традициям представлялась как одно из главных препятствий на пути достижения целей, провозглашенных Дж. Греем. Институт вождества, выступавший, по сути, в роли несущей конструкции общества южных банту, виделся им как оплот наиболее консервативных сил, противостоявших европейской цивилизации. Как отмечали сами европейцы, амакоси выступали главной консолидирующей африканцев силой [MacLean 1906: 112; Holden 1866: 437-438]. Поэтому конечной целью политики колониальных властей должно было стать снижение влияния амакоси с последующей полной ликвидацией института вождества. Главным инструментом достижения этой цели виделась постепенная «цивилизация» африканцев. «Вожди и хедмэны, превратившись в подлинных землевладельцев, становятся фермерами, и их политическая власть постепенно размывается, делая лишь вопросом времени тот момент, когда исчезнет последний остаток власти вождя», — писал в 1864 г. методистский миссионер Уильям Холден [Holden 1866: 409].

В 1864 г. Британская Кафрария вошла в состав Капской колонии, что снова остро поставило вопрос о месте традиционных властей в ее административной системе. Четкого представления о том, что делать с амакоси коса и тембу, у колониальных властей не было. С одной стороны, сохранялся курс на постепенное снижение их роли и влияния. Однако власти были вынуждены считаться с тем, что африканцы сохраняли лояльность своим вождям, которые оставались религиозными лидерами своих общин, вершили суд и представляли интересы рядовых африканцев перед колониальной администрацией. Поэтому правительство заняло промежуточную позицию. На собраниях африканского населения вновь созданных дистриктов было объявлено об упразднении власти амакоси, о том, что все представители коренного населения, независимого от их положения и статуса, теперь должны были подчиняться законам Капской колонии и что к ним с этого момента должны были относиться как к британским подданным. Все спорные вопросы должны были разрешаться не родовыми старейшинами, а европейскими магистратами, располагавшимися в административном центре дистрикта [Holden 1866: 396-397].

В то же время, согласно принятым в 1864 г. законодательным актам, за африканским населением Британской Кафрарии сохранялось право жить по своим законам и обычаям. Имущественные и другие спорные вопросы должны были решаться магистратами в соответствии с нормам обычного права [Cape of Good Hope 1883: Part II. Appendices: 8]. При этом обычным делом была практика, когда европейские чиновники выносили свои решения исходя из рекомендаций, которые они получали от своих советников из числа старейшин и амакоси. К тому же сохранение традиционной потестарной организации африканцев отвечало потребностям поддержания порядка и осуществления контроля над местным населением. Ч. Браунли, занимавший пост министра по туземным делам Капской колонии в 18721878 гг., отмечал, что влияние амакоси нельзя игнорировать, их нужно контролировать и использовать в своих целях [Cape of Good Hope 1883: Part II. Appendices: 67]. Уильям Финн, служивший британским резидентом при верховном правителе амаГц ’алека Сакили, отмечал, что нет людей более преданных своим правителям, чем коса. «Для них нет ничего выше, он (Сакили. — А.В.) является их Божеством», — отмечал Финн в 1881 г. [Cape of Good Hope 1883: Minutes of Evidence: 281].

Примером подобной политики может служить деятельность Ч. Драйвера, занимавшего должность магистрата в локации тембу (дистрикты Глен Грей и Леди Фрер). Локация Драйвера была поделена на фермы площадью 1500-2000 моргенов каждая. Во главе них стояли назначенные колониальными властями хедмэны. Они были ответственны перед правительством за поведение простых общинников и сбор налога с хижин. Во главе нескольких подобных ферм ставился старший хедмэн [Cape of Good Hope 1883: Minutes of Evidence: 333-337]. Через него осуществлялись контакты между африканцами и колониальными властями. Как правило, под властью старшего хедмэна находились представители одного клана, а сам он принадлежал к тому же роду, что и подчиненные ему люди. При его назначении определяющую роль играло мнение инкоси, которым интересовались при выборе нового хедмэна.

Гражданский комиссар и постоянный резидент одного из дистриктов Капской колонии Эдвард А. Джадж свидетельствовал в 1881 г.: «То, что люди (африканцы. — А.В.) будут относиться с уважением к человеку (хедмэну. — А.В.), принадлежащему к другому клану или племени, представляется практическим невозможным» [SANRC 1901: 75; Cape of Good Hope 1883: Minutes of Evidence. 180, 188].

На практике получалось так, что африканские власти в лице хедменов и амакоси, которые официально были лишены административных и юридических функций, продолжали осуществлять правосудие, опираясь на свой традиционный авторитет среди общинников. Большинство спорных вопросов и дел даже не доходили до английских чиновников. По отношению к колониальным властям хедмэны выполняли следующие обязанности: сообщать обо всех происшествиях в деревне, оказывать помощь в сборе налогов, извещать о прибытии посторонних людей, помогать в розыске украденного (прежде всего похищенного скота), доставлять должников в суд [Cape of Good Hope 1883: Minutes of Evidence. 180].

Поставив представителей традиционных властей в прямую финансовую зависимость от европейской администрации, правительство превратило их в низшее звено административного аппарата. Это позволяло сэкономить на управлении значительные средства. Для сохранения порядка на территории с населением в 20 или 60 тыс. человек требовалось не более полдюжины африканских полицейских [SANRC 1901: 47]. Основные функции по поддержанию порядка возлагались на хедмэнов, которые фактически являлись традиционными наследственными главами родовых общин [Cape of Good Hope 1883: Minutes of Evidence. 180, 188, 368-369, 501].

С 1879 г., когда к колонии были присоединены области Транскея с большим африканским населением (численность населения Капской колонии увеличилась с 720 984 в 1875 г. до 1 249 824 человек в 1881 г. [Great Britain. Statistics. 1875: 5], для так называемых «туземных» территорий были введены особые правила отправления правосудия. Наряду с такими положениями, как защита законом имущества и личности каждого индивида, новая система штрафов и наказаний, установление уголовной ответственности за колдовство и необоснованные обвинения человека в ведовстве, признавалась возможность рассмотрения судебных разбирательств между африканцами согласно обычному праву [BPP. Colonies. Africa. 14 1971: 333350]. Не признавались законными также полигамные браки и дела, связанные с выплатой брачного выкупа. Решение тяжб, возникавших в связи с этими обычаями, оставлялось на усмотрение британских резидентов, сами они не получали никакой официальной санкции на разрешение подобных споров [Cape of Good Hope 1883: Minutes of Evidence. 499-500; South Africa 1905: 11, 424, 626]. Особо следует отметить, что в этих инструкциях не было никаких разъяснений относительно природы и содержания правовых норм. Подразумевалось, что магистраты должны действовать в соответствии с законами и обычаями, существовавшими в их дистриктах.

В качестве дополнения к данным правилам Комиссией по туземным законам и обычаям 1883 г. был выработан уголовный кодекс, вступивший в действие в 1887 г. Он вводил европейские нормы наказания за совершение преступлений против личности и покушение на частную собственность [Cape of Good Hope 1883: Part I. Report]. За африканцами признавалось право жить по собственным обычаям и законам, но они были частично изменены и приведены в соответствие с европейским пониманием справедливости.

Таким образом, была введена правовая система, согласно которой гражданские дела фактически решались в соответствии с нормами обычного права банту, в то же время серьезные правонарушения, подпадавшие под действие уголовного законодательства, решались европейским судом.

В административном плане территория Транскея была поделена на дистрикты, каждый из которых находился под контролем магистрата, который выступал в роли судьи и чиновника колониального правительства. Дистрикты, в свою очередь, делились на локации во главе с хэдменами. Содержание новой администрации осуществлялось за счет сбора налога в размере 10 шиллингов с каждой хижины [Beinart 1982: 36].

Лишив вождей значительной части их полномочий, оставив за ними ритуальные и урезанные административные функции, колониальные власти нарушили равновесие, существовавшее внутри общества банту между простыми общинниками и родовыми главами. Рядовые африканцы потеряли те пути оказания давления на своих амакоси, которые они имели в доколониальный период. Теперь они не могли по своему усмотрению поменять место жительства (этому препятствовала система локаций и пропусков) или обратиться за защитой к верховному правителю, так как он уже не имел действенных рычагов власти, за исключением авторитета религиозного главы племени. Такое положение приводило к росту злоупотреблений. Африканцы часто даже не могли пожаловаться на эти действия, так как не знали европейских законов, а многие магистраты сами брали взятки.

Создание органов самоуправления в локациях африканцев, согласно введенному в действие в 1894 г. Акту Глен Грей, также не снимало с повестки дня вопрос роста злоупотреблений. Так называемые «туземные» советы, созданные согласно его положениям, выдавали лицензии на вырубку леса и разрешения на выпас скота на общинных выгонах за денежные вознаграждения. Не все деньги, собранные с местного населения в виде налогов, шли по прямому назначению — на открытие новых школ и строительство дорог. В целом европейские чиновники оценивали деятельность этих советов как крайне неэффективную, называя пародией на европейскую администрацию [South Africa 1905: Vol. 2. P. 854, 881; Union of South Africa 1911: 180].

Рост злоупотреблений среди амакоси во многом объяснялся тем, что традиционно их престиж среди соплеменников утверждался за счет щедрых раздач скота своим клиентам, родственникам и сторонникам. Еще с доколониальных времен утвердилась традиция, когда главы родов и племен стремились окружить себя как можно большим количеством жен, что объяснялось как соображениями престижа, так и потребностью иметь как можно более многочисленное потомство. С началом европейской колонизации и подчинением африканцев власти европейцев указанные стимулы к приобретению скота, выступавшего главным средством аккумулирования богатства, не исчезли, лишь были крайне урезаны легальные источники доходов. Это во многом и толкало амакоси на различные ухищрения, часто противоречащие интересам простых общинников, с целью увеличения своих доходов.

Недостатки управления также во многом проистекали из того, что колониальные власти испытывали значительные трудности в комплектовании аппарата управления европейцами. А от них, как показала практика, зависело достаточно много, так как магистрат становился источником права во вверенном ему дистрикте, выполнял основные контрольные функции, то есть те обязанности, которые в прошлом являлись прерогативами амакоси. Поэтому если магистрат был сведущ в обычном праве африканцев, прислушивался к рекомендациям традиционных лидеров, то в дистрикте поддерживался порядок и сохранялось относительное согласие между чернокожим населением и колониальными властями.

Примером такого магистрата являлся Роберт Дж. Дик, занимавший должность специального магистрата субдистрикта Тамака (Tamacha). Он прожил среди африканцев практически всю свою жизнь, говорил на исикоса, к нему приходили за решением по спорным вопросам африканцы с прилегающих территорий. Р. Дик даже выполнял функции регента при малолетних наследниках инкоси [South Africa 1905: Vol. 1. 424, 421442, 457]. Но эти его функции не были прописаны в законе. Все, что он делал, явилось его личной инициативой. Другие магистраты могли просто отказываться рассматривать случаи, основанные на африканских правовых нормах. В подобных случаях сохранение власти инкоси получало дополнительные стимулы, так как альтернативы у африканцев просто не оставалось [Ibid: Vol. 1. 625-626].

Р. Дик признавал, что амакоси, официально не имевшие никаких полномочий, сохраняли доверие своих людей. Под его началом в качестве хэдменов находились представители наиболее знатных родов коса, принадлежавших в прошлом к правящей элите племени (например, Натаниэль Умхала — внук Ндламбе, дяди и главного соперника Нгг’ики в борьбе за лидерство среди амаКакабе коса). Сам Н. Умхала следующим образом объяснял приверженность коса власти своих амакоси: «Люди предпочитают власть вождя, потому что она не так строга, как власть белых людей. Потому что они все могут увидеть вождя и изложить перед ним свои жалобы, в то время как дойти до магистрата они не могут» [Ibid: Vol. 1. 508].

В Транскее, где действовала своя правовая система, власть и авторитет амакоси были неоспоримы. Англичане лишили их возможности использовать принуждение, чтобы проводить в жизнь свои решения, но их влияние было столь значительно, что магистраты были вынуждены действовать исключительно через общепризнанных лидеров африканских общин [Ibid: Vol. 1. 975-980].

Непопулярность представителей колониальных властей среди африканцев объяснялась еще и тем, что многие колониальные чиновники не знали ни языка, на котором говорили их подопечные, ни их законов. В случае судебных разбирательств «источником» права мог оказаться любой африканец, внушающий доверие магистрату. И здесь не имело значения, был ли он сведущ в тонкостях традиционного судопроизводства [Ibid: Vol. 1. 207-208]. Все это приводило к искажению прежних правовых норм и понятий. Кроме того, за разбирательство в суде магистрата африканец должен был уплатить определенную сумму, что также вызывало всеобщее недовольство. Европейские юристы, которые занимались подготовкой дел к рассмотрению в суде, были известны среди коса как «амагг’вета», т.е. люди, которые искажают факты [Ibid.: Vol. 1. 521].

Причиной подобного отношения стало плохое знание европейцами африканских обычаев и законов. Поэтому, хотя амако- си, согласно закону, лишались права выносить решения по спорным вопросам, в каждом дистрикте сохранялся суд инкоси, действовавший на регулярной основе. В начале 1930-х годов колониальные власти вынуждены были признать эти суды официально, правда, за магистратами сохранялись функции апелляционных судов [Hunter 1936: 425].

В целом во второй половине XIX в. можно отметить определенную эволюцию отношения английских колониальных чиновников к африканской властной элите. Если в середине XIX в. колониальные власти придерживались курса на постепенную ликвидацию влияния амакоси, то в конце столетия традиционные власти оказались прочно интегрированы в систему управления коренным населением. Их роль даже возросла, поскольку они получили дополнительные стимулы к упрочнению своего влияния через учреждение советов локаций и дистриктов Транскея.

Роль африканских властей не была изначально четко определена колониальным законодательством, что оказалось недостатком сложившейся в Капской колонии системы управления, так как предоставляло широкое поле для толкования тех или иных норм обычного права и приводило к формированию серьезных различий в подходах к управлению африканским населением, практиковавшихся отдельными магистратами. В то же время отсутствие строгой нормативной базы делало систему более гибкой, позволяло ей реагировать на происходившие изменения, в большей мере учитывать местные особенности.

Устойчивость положения традиционных властей объясняется также тем, что практика обсуждения и принятия решений европейскими магистратами не соответствовала представлениям африканцев о справедливости. Характерной чертой их традиционной правовой системы было стремление учесть мнение как можно большего числа представителей заинтересованных сторон. Судебные разбирательства часто превращались в многодневные совещания и длительные дискуссии между ораторами, представлявшими интересы сторон. Принятое решение не должно было оставить недовольных или зародить сомнения в справедливости инкоси.

Важной стороной жизни африканцев также являлось стремление к достижению согласия между членами общины. Принятие решений, особенно когда дело касалось вопросов, не имевших прецедентов, затягивалось на целые недели, что часто выводило из себя европейцев, которым долгие разговоры и дискуссии казались напрасной тратой времени. Африканцам же чрезвычайно важно было заручиться поддержкой большинства членов общины.

Простые африканцы предпочитали обращаться к традиционным лидерам, а не к европейским магистратам. Колониальным чиновникам приходилось считаться с этими обстоятельствами, иначе они могли вовсе потерять контроль над африканским населением. Поэтому интеграция традиционных властей в систему колониального управления являлась жизненной необходимостью, ведь в этом случае европейцы получали контролирующие функции. Для африканских амакоси, в свою очередь, это становится способом упрочнения своего влияния. Уже в начале XX в. они из главной оппозиционной силы постепенно становятся лояльными подданными колониальных властей.

Литература

Гончаров И. А. Фрегат «Паллада» // Гончаров И. А. Полное собрание сочинений и писем. СПб.: Наука, 1997. Т. 2.
Beinart W. The Political Economy of Pondolend, 1860-1930. Cambridge etc.: Cambridge University Press, 1982.
Brownlee Ch. Reminiscences of Kaffir Life and History, and Other Papers. Lovedale: Printed at the Lovedale Mission Press, 1896.
British Parliamentary Papers. (Далее — BPP). Colonies. Africa. 14. Correspondence Regarding Unrest in Transvaal and Affairs in South Africa Generally, 1880. Shannon: Irish University Press, 1971.
BPP. Colonies. Africa. 22. Correspondence with the Cape Governor Regarding the Kaffir Tribes, Convict Discepline and Other Colonial Matters, 1837-1847. Shannon: Irish University Press, 1971.
BPP. Colonies. Africa. 29. Correspondence and Other Papers Regarding the Affairs of Natal Colony and the Kafir Rebellion, 1852 — 75. Shannon: Irish University Press, 1971.
Cape of Good Hope. Government Commission on Native Laws and Customs. Report and Proceedings with Appendices and Minutes of Evidence. Cape Town: W. A. Richards and Sons, Government Printers, 1883.
Dagut J. and Hobart H. D. (eds.). Source Material on South African Economy: 1860-1970. Vol. 1. (1860 — 1899). Cape Town etc.: Oxford University Press, 1972.
Great Britain. Statistics. Statistical Abstract for the United Kingdom. № 22. L.: G. Eyre & Spottiswood, 1875.
Holden W. C. Past and Future of the Kaffire Races. L., 1866.
Hunter M. Reaction to Conquest. Effects of Contact with Europeans on the Pondo of South Africa. L.: Humphrey Milford, 1936.
MacLean J., (compiled by). A Compendium of Kafir Laws & Customs. Grahamstown: T. Slater, 1906.
Peires J. The House of Phalo: A History of the Xhosa People in the Days of Their Independence. Berkeley etc.: The University of California Press, 1982.
Schapera I. (ed.). The Bantu-speaking Tribes of South Africa. An Ethnographical Survey. L.: Routledge & Kegan Paul Ltd., 1966.
The South African Native Races Committee (SANRC). (ed.). The Natives of South Africa: Their Economic and Social Condition. L., 1901.
South Africa. South African Native Affairs Commission, 1903-1905. In 5 Vols. Cape Town: Cape Times Limited, Government Printers, 1905.
Union of South Africa. Blue Book on Native Affaires, 1910. Cape Town: Cape Times Limited, Government Printers, 1911.