Africa Tur → Справочные материалы → БЛЕСТЯЩЕЕ НАСЛЕДИЕ АФРИКИ → СМЕРТЬ И ПОГРЕБЕНИЕ НА ЧУЖБИНЕ

СМЕРТЬ И ПОГРЕБЕНИЕ НА ЧУЖБИНЕ

Среди хорошо сохранившихся мумий, которые находятся в Каирском музее, есть одна, все связанное с которой представляет собой загадку (справа внизу).

Это был мужчина, возраст которого едва превышал 20 лет. Ростом он достигал пяти с половиной футов. Судя по внешности, по неегипетскому имени и по изображению в Книге Мертвых, сопровождавшей его в погребении, он по происхождению был нубийцем. Там он изображен темнокожим, в то время как египтяне на рисунках обычно обладают кожей красно-коричневого цвета. Тем не менее Маихерпери — имя которого обозначает «Лев на поле битвы» — был погребен в прекрасно отделанной гробнице в Долине Царей, которая традиционно использовалась для погребения исключительно членов египетских царских фамилий. Каким образом и почему оказался здесь нубиец?

Используя предметы из погребения для датировки, археологи отнесли время жизни Маихерпери к XV веку до н. э., к началу эпохи Нового Царства. Высокое качество предметов и тщательность, с которой было мумифицировано тело, показывают, что Маихерпери был какой-то важной персоной, достойной такого почтительного отношения после смерти. Надписи на ларце называют его «ребенком царской детской комнаты и носителем опахала царя».

Археологи выдвинули гипотезу, что Маихерпери был нубийским принцем, привезенным в Египет и воспитывавшимся при дворе. Если он действительно принадлежал к царскому (юлу, то он мог быть заложником египтян в их борьбе за египтианизацию его народа и приобретение культурной гегемонии, что, вероятно, сделало особенно мучительной его смерть на чужбине следовал за бегунами и получил такое наслаждение, что вручил награды как победителям, так и побежденным.

В 667 году до н. э. Тахарка был изгнан из Египта ассирийцами, которые волной прокатились по Среднему Востоку. «Я вырвал корни Куша, — заявлял ассирийский царь Асархаддон в своей надписи, — и никто здесь не избежал подчинения мне». Несмотря на это унижение, Тахарка не допустил окончательного разгрома своей армии и отступил в Нубию, где и продолжал царствовать вплоть до своей смерти. Племянник Тахарки и его преемник на троне, Тануатамон, предпринял попытку вернуть Египет. Но он потерпел неудачу и, как и его дядя, отошел на юг и провел остаток жизни в Напате.

Большая часть тех знаний, которыми мы располагаем о жизни кушитских царей в Египте, почерпнута из иероглифических надписей, обнаруженных в руинах, окружающих Джебель Баркаль — холм с плоской вершиной, возвышающийся над Нубийской равниной около Напаты. Немало текстов было найдено и в царских некрополях около Эль Курру и Нури, расположенных от Напаты в нескольких километрах. Здесь, в небольших каменных пирамидах, лежат фараоны XXV династии, а также их жены и поколения кушитских правителей последующих эпох. Эти сооружения долгое время ставили археологов в тупик, так как казались слишком прочными, и исследователи не могли найти способа проникнуть в них.

В 1916 году Джордж Э. Райзнер возглавил экспедицию в Нубию, которая финансировалась Гарвардским университетом и Бостонским музеем изобразительных искусств. В тот самый день, когда экспедиция начала раскопки пирамиды около Джебель Бар- каля, Райзнер обнаружил ход, по которому можно было проникнуть в эту пирамиду. Подобные ходы, как выяснилось, имелись и в остальных гробницах. На некотором расстоянии от пирамиды ее строители вырубили в скале постепенно понижающуюся лестницу, которая вела в погребальную камеру, лежащую ниже уровня основания сооружения.

Решив проблему с проникновением в гробницу, Райзнер три последующих года раскапывал некрополи в Эль Курру, где были погребены все нубийские фараоны, кроме последнего, и в Нури, где экспедиция Райзнера обнаружила гробницу самого Тахарки. «Мы открыли лестницу, которая вела в погребальные помещения, — вспоминал Райзнер в 1918 году. — Среди обломков, покрывающих лестницу, рабочие обнаружили фрагмент статуи с именем Тахарки». Некогда могущественный правитель Египта и Куша лежал под развалинами пирамиды из красного песчаника. Ее высота достигала в свое время 50 метров. Она была самой крупной пирамидой, когда- либо возведенной в этом царстве. Члены экспедиции также установили места погребения 19 нубийских царей и 53 цариц.

Хотя ни одна гробница не избежала посещения грабителей, погребения в обоих некрополях содержат достаточное количество свидетельств того, что нубийцы заимствовали у египтян многие погребальные обряды. Они по примеру соседей пытались мумифицировать тела своих правителей и помещали их в саркофаги, украшенные золотом, обсидианом и алебастром. Умершие снабжались огромным количеством небольших фигурок, именуемых ушебти, которые должны были в загробном мире выполнять различные виды работ. Согласно Райзнеру, одна гробница Тахарки содержала более тысячи прекрасно выполненных каменных ушебти.

Тем не менее египетское влияние не уничтожило окончательно чисто нубийский способ погребения умерших. В центре каждой погребальной камеры сооружалась традиционная для нубийской практики кирпичная скамья, на которую водружалось погребальное ложе с покоящейся на нем мумией. И даже после смерти нубийские цари продолжали гордиться своими конями, которые были запряжены в их боевые колесницы. Всего в 60 метрах от гробниц царей в Эль Курру экспедиция Райзнера обнаружила кладбище лошадей. Надписи, найденные в 24 могилах, позволили определить, что погребенные в них животные принадлежали Пианхи и трем остальным фараонам XXV династии. Лошади стояли в могилах вертикально. Их покрывали пелены, украшенные бусами с амулетами из фаянса, раковин каури, серебра и бронзы. Серебряные хомуты, найденные рядом с некоторыми захоронениями, напоминают те, которые видны на жеребцах с рельефа из Великого храма Амона в Напате, изображающего сцену поднесения египетским принцем дани своему кушитскому победителю.

Напата, с ее святилищами культа Амона, царскими некрополями и священной горой Джебель Баркаль, сохраняла свое значение в качестве кушитского ритуального центра на протяжении 400 лет после падения XXV династии. Около 300 года до н. э. политический и экономический центр Нубии переместился из Напаты на юго-восток, в область, известную под названием Мероэ. Она располагалась в 480 километрах выше по течению Нила, между пятым и шестым порогами. Некоторые ученые считали, что это изменение было связано с борьбой за власть, развернувшейся между нубийскими царями и влиятельными жрецами Амона, которые выбирали каждого нового монарха и хранили у себя короны и скипетры умерших правителей. Согласно греческому историку Диодору Сицилийскому, священники считали себя посланцами бога на землю. Амон, как провозглашали они, через говорящую статую сообщал им свои божественные желания. Когда они решили распространить свое влияние на все сферы жизни в стране, то действовали от имени бога. И цари, находясь в плену собственных суеверий, выполняли все приказы, вплоть до совершения самоубийства. Диодор Сицилийский рассказывает, как мероитский царь ранней эпохи Эргамен бросил вызов давней традиции и провел чистку старого режима. Вместо того, чтобы самому броситься на меч, «он наколол на него жрецов» и «таким образом заставил события подчиняться своей воле».

Жители Мероэ продолжали почитать Амона, и в течение этого периода были возведены многие храмы, посвященные этому египетскому богу. Посвященное Амону святилище в Мероэ, вероятно, призвано было соперничать с Великим храмом Амона у подножия Джебель Баркаля. Храм Амона в Мероэ, достигающий 150 метров в длину, был, скорее всего, последним зданием, построенным в стиле многокомнатных египетских сооружений.

В противоположность ему, храмы, посвященные нубийскому львиноголовому богу Апедемаку (страница 45), который почитался лишь немногим меньше Амона, обладали всего одним помещением, в которое попадали через массивные ворота. Лучше всех сохранились храмы, до сих пор возвышающиеся в Наге и Мусавварат эс-Суфре, в 64 и 80 километрах от столицы.

Географические и экономические условия, вероятно, также ускорили перемещение на юг. В качестве политического и экономического центра государства Мероэ, благодаря своему местоположению, имел, кроме значительной удаленности от жрецов Амона, много других преимуществ по сравнению с Напатой.

Располагаясь в плодородной степи на вое- ток от Нила, жители мероитских городов могли с одинаковым успехом заниматься и скотоводством, и земледелием. Рельефы в храме в Мусавварат эс-Суфре, на которых изображен крупный рогатый скот, позволяют предположить, что мероиты не просто пасли животных, но и разводили их. Огромное сооружение в Мусавварат эс-Суфре, известное как «Большая Ограда», также может свидетельствовать о мастерстве местных скотоводов. Лабиринт помещений, похожих на небольшие загоны, и большие площадки, украшенные рельефами и скульптурными изображениями слонов, навели ученых на мысль, что сооружение предназначалось для содержания и дрессировки этих огромных животных. Хотя другие исследователи полагают, что Большая Ограда служила пристанищем для караванов или паломников, прибывших на религиозный праздник, а загоны должны были защищать вьючных животных от львов, многочисленные изображения слонов однозначно говорят об огромной церемониальной и военной их значимости.

Степные пастбища получали достаточное количество влаги благодаря обилию годовых осадков. Дождевую воду земледельцы собирали в крупные резервуары. Один из них археологи обнаружили в Мусавварат эс-Суфре. Его диаметр превышает 300 метров, глубина — 6 метров. При его сооружении потребовалось переместить 237 000 кубических метров земли. Масштаб этих работ показывает, что правители Мероэ могли мобилизовать и эффективно использовать большое количество рабочей силы.

Жители богатого железной рудой Мероэ также активно занимались металлургией. Английская археологическая экспедиция Ливерпульского университета, возглавляемая археологом Джоном Гэрстенгом, занимавшаяся раскопками Мероэ с 1910 по 1914 год, обнаружила огромные кучи шлака, а также горны для выплавки металла. А. Г. Сейс, участник экспедиции, высказал мнение, что «Мероэ был Бирмингемом Африки». Хотя последующие исследователи оспорили мнение Сейса, что этот город был первоисточником металлургии в северной части континента, можно с уверенностью сказать, что Мероэ являлся важным центром производства железа.

Самым важным преимуществом Мероэ было, однако, его расположение в точке пересечения важнейших торговых путей, которые сходились к Нилу. Да и сам Нил в этом месте уже становился судоходным вплоть до южных областей Судана и Садда, болотистого региона, расположенного дальше к югу. Выходя из Мероэ, купцы и их вьючные животные — быки, ослы, лошади и, с I века до н. э., неутомимые верблюды — попадали на караванные тропы, ведущие через пустыню и степи в глубь Африки, к возвышенностям Абиссинии, к Красному морю или вниз по течению Н ила в Египет.

Политические изменения, произошедшие в Египте, оказали прямое воздействие на судьбу Нубии. Когда Египет стал вотчиной Птолемеев — греческих царей, которые были потомками одного из военачальников Александра Македонского, получившего в управление эту часть его огромной империи, — он превратился в составную часть эллинистического мира. Новые средиземноморские торговые партнеры, стремившиеся изьлечь выгоду из новых политических условий, смотрели на Египет как на источник поступления сокровищ богатого Африканского континента. И мероитское царство, из которого шли столь желанные для купцов золото, соль, рабы, ценные породы дерева, слоновая кость, шкуры львов и леопардов, пожинало плоды своего выгодного расположения. Около 200 года до н. э. развитое и богатое мероитское общество разработало собственную письменность. Однако мероитские тексты, несмотря на прилагавшиеся на протяжении ста лет учеными титанические усилия (хотя фонетическое значение большинства из 23 алфавитных знаков удалось выяснить, равно как и прочтение некоторых личных имен), до сих пор остались непереведенными.

В свое время слава Мероэ распространялась далеко за пределами Куша. Заинтригованные рассказами о большом городе, расположенном к югу от Египта, греческие и римские авторы передавали его описания, иногда приукрашенные фантастическими вымыслами, почерпнутые из других источников. До Геродота, который в V веке до н. э. добрался по Нилу до местности, где расположен современный Асуан, доходили слухи, что Мероэ, расположенный в 60 днях пути к югу, был страной сказочных богатств. Ему говорили, что в этой стране живут гиганты, «самые высокие и сильные во всем мире', и обладают такими огромными богатствами, что хоронят своих покойников в хрустальных гробах и заковывают пленников в цепи из золота.

Более достоверная, хотя и скудная информация начала постепенно проступать сквозь туман преувеличений. Александр Великий открыл двери в этот южный мир, направив в 332 году до н. э. экспедицию в Нубию. К началу следующего века, согласно хронике Диодора Сицилийского, мероитский монарх Эргамен уже успел получить греческое образование, в том числе и в области философских знаний. Говорили, что греческие ученые нашли себе постоянную работу при мероитском дворе. Римский историк Плиний перечислил имена нескольких греков, которые проживали в городе Мероэ, и собрал много сведений из докладов участников экспедиции, посланной римским императором Нероном в 60 году н. э. Согласно Плинию, слоны и носороги бродили прямо за воротами Мероэ, в то время как в самом городе располагались великолепные храмы, посвященные божеству, называемому Юпитером Амоном. Географ Страбон описал дворец с садом фруктовых деревьев. Простые горожане, согласно его сообщению, жили в домах из кирпича или «переплетенных кусков пальмового дерева».

Несколько столетий спустя европейцы и американцы, привлеченные рассказами классических авторов, начали поиски этого сказочного города. В 1772 году эксцентричный шотландский исследователь по имени Джеймс Брюс нанес визит в суданскую деревушку Багравийю. Там он обнаружил, как он сам писал, «обломки пьедесталов и куски обелисков». В своем дневнике он рискнул предположить, что это и есть древний город Мероэ. Через 60 лет после путешествия Брюса, любитель древностей Джузеппе Ферлини раскапывал руины царских пирамид Мероэ, радостно сообщая, что он в процессе поисков посшибал вершины нескольких памятников. Между 1842 и 1859 годами немецкая экспедиция во главе со знаменитым египтологом К. Р. Лепсиусом предприняла гораздо более серьезные исследования. Результатом ее работы стала книга 'Памятники Египта и Эфиопии», отмеченная за высокое качество текста и иллюстраций. А в период между 1905 и 1907 годами американский эпиграфист и египтолог Джеймс Г. Брестед, создавая свод египетских надписей, коснулся многих моментов письменной истории Нубии. Но только появление Гэрстенгской экспедиции Ливерпульского университета в 1910 году сигнализировало о первой попытке археологических исследований этого места, поставленных на научную основу. Но даже эта экспедиция не опубликовала никаких отчетов или результатов своих работ, и большая часть полевых заметок и находок была утрачена.

Наиболее подробные сведения о Мероэ были получены в ходе работы экспедиций университетов Гарварда и Бостона, которыми руководил Джордж Райзнер, а также экспедиции Хартумского университета 1965 — 1971 годов, которой руководил канадский археолог Питер Шинни. Руины города, скрытые грудами земли, нагромождениями камней и кирпича и кучами шлака, которые были отходами древнего металлургического производства, располагаются на террасе, образованной речными наносами и гравием, на восточном берегу Нила. Внутри стен города до сих пор сохранились остатки каменных стен дворца, государственных зданий, небольших храмов и царской купальни. Вне стен располагались многочисленные храмы и дома, демонстрирующие большое разнообразие стилей и размеров. Некоторые кирпичные дома, по-видимому, жилища зажиточных горожан, были весьма прочными и просторными, иногда в два или три этажа. Их комнаты имели сводчатые потолки, а стены внутренних помещений были выкрашены в желтый цвет или побелены. Другие жилища были более низкими, их стены тоньше, а комнаты располагались без всякого плана. Они так тесно жались друг к другу, что археологам иногда трудно определить, где кончается один дом и начинается другой.

В двух или трех милях от города, на двух возвышающихся над пустыней горных грядах находятся пирамиды царей и цариц Мероэ, которые правили с начала III века до н. э. по IV век н. э. Эти памятники, наряду с надписями, сделанными на греческом и египетском языках в храмах Нижней Нубии, являются основным источником информации, которая известна о правителях царства Мероэ. Надписи сообщили археологам имена многих монархов, а также некоторые подробности царствования отдельных правителей, таких, как царь Натакамани и царица Аманиторе, которые, возможно, занимали трон Мероэ во время земной жизни Иисуса. Царственная чета уделяла немало внимания восстановлению старых храмов и строительству новых. Их имена встречаются в посвятительной надписи в Великом храме Амона в Мероэ, в двух святилищах в Наге и в древнем культовом центре в Напате.