Книги, статьи, материалы /СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ САВАННЫ /ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО КОНГО И ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

!!!------ОБЪЯВЛЕНИЕ------!!!

ТУР ОПЕРАТОР АФРИКА-ТУР ОБЪЯВЛЯЕТ О ПОЛНОМ ВОССТАНОВЛЕНИИ СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И РАБОТЫ c 10 Февраля 2021г.**

Сайт и вся информация продолжает обновляться. В том числе цены на туры будут немного изменены по мере поступления информации в связи с ситуацией с вирусом. Проверяйте актуальность статей и появления новой информации. В общем почаще заглядывайте что-бы не упустить ничего. Туры, которые подвергаются небольшим корректировкам отмечены как "!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!!". Это означает, что в течении нескольких дней они будут изменены окончательно, о чем даст знать подпись "----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----".







САЙТ ПОСВЯЩЕН ПАМЯТИ МОЕГО БЛИЗКОГО ДРУГА, И ПРОСТО ПРЕКРАСНОГО ЧЕЛОВЕКА РОМАНА КАШИГИНА, КОТОРЫЙ СКОРОПОСТИЖНО СКОНЧАЛСЯ В ГОСПИТАЛЕ КАМПАЛЫ 2 НОЯБРЯ 2020 г. СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!









!!!---ВАЖНО---!!! НЕ БЕРИТЕ ДОЛЛАРЫ ВЫПУЩЕННЫЕ ДО 2009 ГОДА, ТАК КАК БУДУТ ПРОБЛЕМЫ С ИХ ОБМЕНОМ!!!


БЛИЖАЙШИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО АФРИКЕ с русскоязычными гидами:

ВСЯ УГАНДА ЗА 10 ДНЕЙ (04 Апреля - 13 Апреля)
Активное путешествие по Уганде с посещением горных горилл за 10 дней.

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ, КЕНИИ И ТАНЗАНИИ + ОТДЫХ НА ЗАНЗИБАРЕ на Майские праздники (28.04.-15.05.2021)
УГАНДА - КЕНИЯ - ТАНЗАНИЯ - ЗАНЗИБАР

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- САФАРИ ПО ТАНЗАНИИ С ОТДЫХОМ НА ЗАНЗИБАРЕ (29 Июля - 08 Августа 2021)
Великая миграция и отдых на побережье океана.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО НАМИБИИ, БОТСВАНЕ, ЗАМБИИ и ЗИМБАБВЕ (13 Сентября - 25 Сентября 2021 г), а так-же дополнительно ЮАР - ЛЕСОТО - СВАЗИЛЕНД
Большое путешествие по странам ЮЖНОЙ АФРИКИ.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ И РУАНДЕ (02.11.2021 - 12.11.2021)
Горные гориллы.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ, РУАНДЕ и ДР КОНГО за 12 дней (02.11.2021 - 12.11.2021)
Горные гориллы и вулкан Ньирагонго.

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- НОВОГОДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ! (с 29.12.2021 - 12.01.2022)
Лучшие парки Уганды и горные гориллы на Новый Год.


ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ЗАПРОСУ (В любое время):

ВОСХОЖДЕНИЯ НА ВЕРШИНЫ: КИЛИМАНДЖАРО, ПИК МАРГАРЕТ, ВУЛКАН НЬИРАГОНГО И ДРУГИЕ.

Кроме этого мы организуем индивидуальные туры по этим странам Африки - Намибия, Ботсвана, Танзания, Уганда, Кения, Руанда, ЮАР, Замбия, Зимбабве, Бурунди, Камерун, Эфиопия.

-------------------------------------------------
** К СОЖАЛЕНИЮ НАЙТИ ВЗАИМОПОНИМАНИЕ С ОЛИВЕР НАМБУЯ ВЛАДЕЮЩЕЙ КОМПАНИЕЙ МАРАБУ-ТУР (НЫНЕ НЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ПО ЦЕЛОМУ РЯДУ ПРИЧИН) НЕ УДАЛОСЬ. В СВЯЗИ С ЭТИМ АФРИКА-ТУР НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВ, ВЗЯТЫХ НА СЕБЯ РАННЕЕ КОМПАНИЕЙ МАРАБУ-ТУР, А ТАКЖЕ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ОПЛАЧЕННЫЕ НА ИМЯ ОЛИВЕР НАМБУЯ И МАРАБУ-ТУР ПРЕДОПЛАТЫ ЗА ТУРЫ И ПУТЕШЕСТВИЯ. НО МЫ ГОТОВЫ ПОЙТИ НА ВСТРЕЧУ И СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, ЧТОБЫ ЗАПЛАНИРОВАННЫЕ ВАМИ ПУТЕШЕСТВИЯ СОСТОЯЛИСЬ, И ПРЕДОСТАВИТЬ КАКИЕ-ТО СКИДКИ ТЕМ, КТО ПОТЕРЯЛ ДЕНЬГИ.
-------------------------------------------------
Мы уже потеряли часть клиентов, которые оказались жертвами недобросовестности Оливер Намбуя и ее младшей сестры Риты. Реорганизация заняла очень много времени, так как мы столкнулись со всяческими попытками помешать продолжать деятельность, но уже завершена. Мы будем продолжать водить группы тем же образом, как это осуществлялось раннее, но уже в другом составе.
-------------------------------------------------
Africa Tur Справочные материалы СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ САВАННЫ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО КОНГО И ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО КОНГО И ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Государственное устройство

Анализ уровня развития социальных отношений и политической организации баконго и других народов Атлантического побережья мы начинаем с вопросов государственного устройства. Это облегчает анализ социальных противоречий; в раннеклассовом обществе социальные противоречия принимают, как правило, публичноправовой характер. А многие древние пережиточные институты государство и господствующее сословие используют для укрепления власти этого сословия.

Административная структура. Г осударст- во Конго делилось на шесть провинций, в основе которых лежали княжества, некогда объединенные Нтину Вене: Сойо (Соньо), Мпемба, Мбамба, Нсунди, Мпан-гу, Мбатта.

Северная приморская провинция — Сойо — простиралась от нижнего течения р. Конго до р. Амбризи. К югу от этой реки была вторая приморская провинция — Мбамба, граничившая по р. Данде с государством Ангола. К востоку от этих провинций в самом сердце страны лежала столичная провинция Мпемба. Это был наиболее процветающий и населенный край. Прибрежные провинции защищали его от вторжения с океана и с юга — из Анголы. Северная провинция Нсунди — вдоль левого берега р. Конго от устья до Малебо (перед порогами р. Конго), и северо-восточная — Мпангу — защищали центр страны от воинственных племен, живущих к северу от Заира, а главное—от грозного соперника королей Конго — правителя государства народа батеке — Макоко (Анзиче, Анзикана), расположенного На плато Батеке к северу от Малебо. Между Нсунди и столичной провинцией вклинивались земли Мпангу. К югу от нее лежала обширная и уходящая далеко на восток провинция Мбатта, служившая заслоном от пришельцев из Центральной Африки. Население сложившихся задолго до объединения провинций сохранило черты своеобразия. Так, население Нсунди отличается свободолюбием, отчаянной смелостью; воинственность и крепкое телосложение характеризуют жителей Мбамба; а людям самой бедной из провинций,— Сойо, присущи жизнерадостность, веселость, любовь к развлечениям и танцам, несмотря на постоянное полуголодное существование.

Каждая провинция делилась на ряд территориальных подразделений, которые с XVI—XVII вв. назывались европейским термином — сеньория. С этого же времени все более прочно в обиход входят титулы европейского происхождения. Так, правитель государства называл себя королем, а правители провинций — герцогами, маркизами, графами (герцог Мбамба, граф Сойо, маркиз Нсунди и т. д.). Характерно, что эти титулы не только употреблялись в официальной переписке (с папским престолом, с королями Испании и Португалии), но были распространены и в повседневном быту.

Границы провинций были относительно устойчивыми не только в эпоху расцвета, но и в последующие столетия.

С глубокой древности возникло отличие в положении самого Конго с его шестью провинциями (Сойо, Мбамба, Мпемба, Нсунди, Мпангу, Мбатта) и государствами-данниками ( «вассалами», по европейской терминологии), — Нгойо, Лоанго, Каконго и Ангола.

Государства-данники сохраняли и верховную власть правителей, и территориальное деление, аналогичное административному делению Конго. Они регулярно собирали и платили дань королю Конго и, кроме того, были обязаны нести ряд других повинностей (например, оказывать вооруженную помощь в случае войны).

Однако, крепкие узы, связывавшие Конго с государствами-данниками, со временем ослабевали. Спустя два века после завоеваний Нтину Вене южное из этих государств Ндонго (Ангола), населенное народом амбун-ду, объявило себя независимым (конец XV в.) и с тех пор известно под названием Ангола. Но на протяжении всего XVI в. правители Анголы продолжали время от времени посылать дары королю Конго в знак признания его главенствующей роли среди прибрежных государств Западной Экваториальной Африки.

Король и его власть. Верховная власть в государстве Конго принадлежала правителю страны, носившему титул «мани» или «не» (глава, голова, хозяин, господин, вождь). Исследователи подчеркивают, что титул «не» означает «хозяин», т. е. имеет оттенок права собственности [259, с. 10], а власть правителя — настолько велика, что он полностью располагал жизнью и имуществом своих подданных [130, д. 18, с. 132; и др.]. С начала XVI в. (с правления Аффонсу I) все чаще при дворе употребляют европейскую титулатуру— король (для знати — герцог, граф, маркиз). Мани не только управлял государством, но одновременно был верховным главнокомандующим и верховным судьей.

Прочной основой королевской власти служило представление о ее священном характере. Сведения об этом мы находим в разных «Сообщениях». Даже в период упадка государства идея священного характера королевской власти не потеряла своего значения. Миссионер Лоренцо да Лукка пишет (начало XVIII в.), что подданные почитают своего правителя «за, так сказать, Бога» [129, д. 8, с. 119].

Священный характер власти Конго нашел отражение в одном из торжественных обрядов, который европейцы-современники называют «обрядом благословения народа». Кавацци подчеркивает большую значимость этой церемонии. На нее стекаются огромные толпы народа: большая площадь Сан-Салвадора не в состоянии вместить всех желающих. «Они жаждут этой милости (благословения.— Авт.), самой большой, какую они только могли получить от своего короля: это — знак его благорасположения, который один стоит больше всех сокровищ мира» [160, т. II, с. 326]. Король же пользуется этой торжественной минутой, чтобы свести счеты с недругами. С возвышения в середине площади, где стоит его трон, он высматривает неугодных ему вельмож и приказывает изгнать их. Толпа немедленно набрасывается на них, избивает, превращая одежду в лохмотья. После того как неугодные изгнаны, король обращается к народу с речью, призывая его к верности и подчинению. Затем он встает с трона и легкими движениями пальцев над замершей толпой как бы благословляет ее. Громкие крики радости, ружейные залпы завершают церемонию. Празднество длится несколько дней [160, т. II, с. 125—128].

Таким образом, король ставит на службу своим интересам этот очень, по-видимому, древний по своим корням обряд, используя его для укрепления собственной власти.

Представления о священном характере власти верховного правителя были широко распространены во многих государствах древней и средневековой Африки. Эти же верования мы встречаем и в соседних с Конго государствах, этнически и политически тесно связанных с ним, но до XVIII—XIX вв. не подвергавшихся сильному влиянию христианства. Речь идет о Нгойо, Каконго и Лоанго — северных соседях Конго. Беттел пишет: «Король (Лоанго.— Авт.) так почитаем, как будто он является богом…» [83, с. 46]. Миссионер Декувриер, живший в Каконго в конце XVIII в., сообщает, что все население страны «считает себя рабами короля и выражает ему экстраординарные знаки почтения…» [128, док. 8, с. 48].

Интересны материалы о чисто внешних проявлениях величия королевской власти. Жизнь короля была обставлена сложными церемониями, часть которых появилась в результате более чем двухвекового знакомства с жизнью и бытом европейских дворов, а другие сохранились с древних времен. Сравнение с жизнью и бытом северных государств бассейна Конго, а также государства Куба [231, с. 50—61; 222; 249, с. 373—386, 442] поможет нам разобраться в этом сложном переплетении местного и чуждого, наносного. В конце XVI в., по свидетельству Лопиша, короли Конго во всем старались подражать португальским. Так, трапеза неКонго происходила в присутствии всего двора; король сидел на возвышении, покрытом богатым ковром, один за столом в окружении вельмож, которые с обнаженной головой прислуживали ему. Столовая посуда, золотые и серебряные кубки прочно вошли в королевский быт. Особые лица пробовали пищу и напитки прежде, чем подать их королю. Когда он отправлялся на прогулку или в какую-либо из провинций, его сопровождали все придворные. Громкие звуки рога на 10—12 км вокруг пре дупреждали народ об этом событии [171, с. 184; 130, док. 18, с. 132—133]. Описание торжественного выхода короля, сделанное Франческо Романо (середина XVII в.), дает представление не только о пышности королевского двора, но и о самой свите. Процессию возглавлял отряд гвардейцев, вооруженных луками, копьями и мушкетами. За ним следовали музыканты, воспевавшие величие короля и его предков, королевские гонцы, пажи и дру гие должностные лица. Затем появлялся сам король, а впереди него — два юных оруженосца, отпрыски лучших семей королевства. Один из них нес щит, обтянутый шкурой леопарда, и палаш, украшенный драгоценными камнями, другой — жезл, обтянутый красным бархатом и увенчанный большим серебряным шаром. По обе сто роны короля шагали два представителя знати, обмахи вающие его опахалами, третий сзади нес над его голо вой зонт из темно-красного Дамаска, расшитого золотом и с золотой бахромой [91, с. 125—126]. Королю в обыч ные дни прислуживали 100 пажей. Впоследствии, несмотря на упадок государства, частые междоусобные войны, пышность королевского двора все возрастала.

В 60 -х годах XVII в. миссионеры-капуцины (Денис Кар- ли и др.), имевшие возможность наблюдать королевский выход в городе Мпемба, были поражены богатством одежды короля и его многочисленной свитой [160, т. V, с. 161 —164].

Во время различных приемов, которые устраивал король, никто из присутствующих не имел права сидеть на стуле с покрытой головой. Не делалось различия между Господами и простым народом: все должны были стоять или сидеть на полу, скрестив ноги, с обнаженными головами [164, т. II, с. 331—332].

Правители провинций появлялись при дворе в окружении многочисленной свиты. «Хотя двор короля,— пишет Кавацци,— и не сравним с двором наших королей в Европе, он не лишен ни величия, ни блеска, ни великолепия» [160, т. II, с. 335].

Королевский двор и аппарат управле ния. Придворные, окружавшие короля, составляли в то же время и аппарат управления государством. При этом, чем ближе по службе стоял человек к королевской особе, тем большее влияние он имел. По словам Фран-ческо Романо, среди придворных особым влиянием пользовались два оруженосца, два служителя, несущие опахала, и служитель, несущий зонт, так как «…они имеют честь быть ближе всего к его особе» [91, с. 125—126]. Если оглянуться на европейское средневековье и Русь, то сходство бросается в глаза (стольники, конюшие и др.). Но источники не дают возможности определить, существовали ли эти обычаи до европейцев, или они привнесены ими.

С проникновением португальцев и христианства короли Конго вводят придворные должности по образцу двора католических королей. И таким образом, в этой сфере перед нами также выступает причудливое переплетение древнего, исконного и нового, привнесенного португальцами. Так, уже в 1512 г. Симон да Силва среди должностных лиц королевского двора перечисляет и такие, которые имеют португальские названия: «мордому моор» — главный мажордом; «вейадур да каза» — дворецкий, королевский эконом; «копейру моор»— главный виночерпий; «копейру пекену» — младший виночерпий; и мн. др. [128, с. 303; 260, с. 43].

Введение письменности, реорганизация двора на европейский манер сделали необходимой такую должность, как секретарь короля. Как правило, ее занимали образованные баконго или мулаты.

Совет двенадцати. Однако на фоне этих нововведений отчетливо проступает важная роль в управлении страной совета знати, или «совета двенадцати» [96, т. II, д. 14, с. 39; 201, док. XII, с. 70; д. XXXII, с. 61; док. XXXIX, с. 69—70]. В его состав входили: верховный судья (вангованго), глава совета (немфуланту), первый секретарь короля, все три «выборщика» короля Конго и шесть представителей крупной знати государства, правивших провинциями. Все они, как правило, были связаны с королем узами кровного родства или свойства.

Именно с представителями совета двенадцати король совещался в каждом важном случае (отдавая распоряжения, заключая мир или объявляя войну). Таким образом, в Конго XVI—XVII вв. совет знати имел только совещательные функции. Он мог также оказывать известное влияние на окончательный выбор наследника престола, поскольку все три «выборщика» короля Конго входили в его состав. Но коль скоро власть правителя утвердилась, те же «выборщики» могли дорого поплатиться, если поддерживали другого претендента на престол.

Аристократические советы — одно из характерных явлений африканской государственности, но роль их у разных народов различна, а главное, она отражает степень развития государственной власти, уровень общественного развития. Например, в городах-государствах йоруба (Южная Нигерия), даже в наиболее могущественном из них — Ойо, «совет семи» имел право устранить неугодного правителя. Он посылал ему яйцо попугая; это означало, что правитель обязан покончить с собой [см. 32, с. 148—149]. В Конго не сохранилось и следов этого обычая, а король (в период расцвета государства) пользовался неограниченной властью.

В период, предшествовавший появлению португальцев, всех лиц знатного происхождения, занимавших определенную должность в административно-придворной иерархии, именовали «мани». Этим словом называли и короля Конго (мани Конго), и правителя провинции (мани Мбатта), и командира воинского подразделения, и любое должностное лицо (например, глава королевского птичника — манинуни; нуни — птица). Этот термин прочно отделял знать от простого народа. Социальное расслоение, выразившееся в употреблении термина «мани», бросалось в глаза уже первым португальцам в стране. Барруш писал: «Правителю Сойо „дали почетную частичку дон, которая соответствует слову… мани, когда хотят сказать сеньор; прибавленное к Сойо, оно означает сеньор Сойо, потому что все народы имеют свои определения знатности и достоинства в отличие от простых тружеников“» [96, т. I, д. 21, с. 80].

Особенности преемственности власти. Власть короля была наследственной, но нормы наследования были достаточно сложными, и знать, правившая основными территориально-административными районами страны, имела большое влияние на окончательный выбор наследника. Правитель Конго, как уже говорилось выше, лишь намечал кандидатуру своего преемника, посылая его править провинцией Нсунди. Однако не всегда именно этот человек становился королем. Многое зависело от «выборщиков», которым король передавал последнюю волю. Они могли истолковать ее по собственному усмотрению, заранее предупредив своего ставленника о предстоящей борьбе.

Христианская религия ничего не изменила в этих обычаях; она придавала больше пышности самому ритуалу «выборов». У нас имеются несколько лишь немного отличающихся друг от друга описаний этого ритуала. Кавацци сообщает, что «выборщики», придя к соглашению, оповещают об этом всех представителей знати и членов королевского рода. В Сан-Салвадор со всех сторон спешат толпы вооруженных людей. Когда народ заполняет обширную площадь, большая процессия, возглавляемая тремя «выборщиками», направляется к собору. У входа ставят богато украшенный алтарь. По одну сторону от него восседает епископ (или лицо, его заменяющее), по другую — глава «выборщиков»— мани Бунда. Ему принадлежит честь обнародовать результаты выборов. Встав перед алтарем, он произносит длинную торжественную речь. Мани Бунда напоминает королю о его обязанностях перед народом, католической церковью и португальским королем, его братом; описывает трудности, связанные с королевским званием; призывает его быть добрым и справедливым, быть другом бедных, не жалеть милостыни рабам и пленным и т. д. В конце речи он называет имя избранного, берет его за руку и ведет к епископу, который благословляет нового короля и, в свою очередь, произносит речь об обязанностях христианского короля. Король клянется жить и умереть в католической вере. Епископ ведет его к трону, вручает ему символы королевской власти, на руки надевает золотые браслеты, на голову — корону. Звучит музыка, раздаются ружейные залпы, народ аплодисментами приветствует нового короля. Торжественная процессия направляется к королевским апартаментам. Восемь дней новый король не покидает их, принимая поздравления и подтверждения верности от представителей знати. На следующей неделе он выходит к народу на большой площади столицы, где произносит речь, в которой обещает быть верным своим клятвам, содействовать процветанию страны И т. д. Это — своего рода присяга короля перед лицом народа. Народ, в свою очередь (через своих представителей), дает ему клятву в верности [160, т. II, с. 3\7— 318; 131, с. 335].

В соответствии с древними законами наследование власти у баконго шло по нормам материнского права (иными словами, если король не был женат на женщине королевского рода, т. е. на близкой родственнице, его сыновья исключались из числа законных наследников). Наследовать власть могли: дяди — братья матери короля; родные (единоутробные) братья короля; племянники—сыновья сестер короля; сыновья короля, если он женат на близкой родственнице, женщине, происходящей по прямой линии от первых королей Конго. Именно для закрепления власти за прямыми потомками— сыновьями, возникал такой порядок бракосочетания в королевском роде, который обеспечивал через женщину преемственность королевской крови. Не случайно еще во времена Кавацци (во второй' половине XVII в.) считалось, что право на престол человека королевской крови было нерушимо в Конго и что царствовавший король происходил от древних королей, которые правили страной за несколько веков до открытия страны португальцами [160, т. II, с. 316—317]. Поэтому женой короля могла быть лишь его кровная родственница— сестра. Слово сестра в данном случае не означает родную сестру; как правило, это представительница более отдаленной степени родства.

Титул королевы — «не-мбанда“ (у Даппера —мани Момбанда; этот титул он переводит —“госпожа жен») [131, с. 353]. В дохристианском Конго господствовала полигамная семья, число жен в которой зависело от достатка главы семьи. Но положение королевы резко отличалось от положения других жен короля. Введение норм христианского брака провело еще более глубокую черту между «законной женой» — королевой и «наложницами», «рабынями».

Все документы, которыми мы располагаем, свидетельствуют о том, что в XVI—XVII вв. королева не играла большой роли в политической жизни страны и не оказывала заметного влияния на дела управления. Более того, европейцы отмечали ее затворнический образ жизни: «…королева почти никогда не выходит за пределы королевской ограды» [цит. по 130, с. 200]. Королева имела свои покои, отделенные от жилища короля.

Она жила в окружении большого числа женщин и девушек из знатных семей. Ее выход из дворца был обставлен с большой пышностью: «…ее несут на носилках, украшенных шелком, бахромой, золочеными и посеребренными кистями…» [цит. по 130, с. 200]. Придворные дамы сопровождают ее, стуком кастаньет предупреждая о приближении кортежа.

В Конго XVI—XVII вв. не сохранилось и следов особой роли женщины-соправительницы, которая была отмечена наблюдателями во многих государствах доколониальной Африки, например, в Буганде — намасоле — «мать» короля и лубуга — «сестра» короля [215, с. 167; и др.], а также, например, у балунда (см. ниже).

Даже в соседнем с Конго государстве Лоанго правитель делил власть с женщиной, которая носила титул «матери» короля (маконда). Обычно королевский совет выбирал ее из числа самых пожилых женщин королевской крови, отнюдь не настоящую мать короля. Власть ее была настолько велика, что в случае если король был неугоден ей, она могла добиться смещения его; король не смел ничего предпринять без предварительного совета с ней [131, с. 329—330; 83, с. 50].

Особенности бракосочетания, преемственности власти, роль высшей знати, связанной узами кровного родства с королем, говорят о том, что он правил не как представитель королевской семьи в узком смысле этого слова, а как представитель довольно широкого кровнородственного объединения — династического рода, который, в свою очередь, являлся реальной опорой королевской власти. Таким образом, хотя это и звучит парадоксально, крепость родовых уз и обязательств (да и всей родовой структуры), сохраняющихся в условиях раннеклассового общества, служит опорой и одним из источников силы и прочности утвердившейся королевской власти.

В XVI—XVII вв. древние нормы наследования власти в Конго были в значительной мере расшатаны: власть, как правило, переходила к старшему сыну. Материалы Лоанго помогают нам уяснить строгий порядок, который существовал, по-видимому, и в дохристианском Конго. В Лоанго королю наследовали его братья в порядке старшинства. Все крупные населенные пункты (с окружающей сельской местностью) были отданы в управление братьям и сестрам короля. Наиболее значительные укрепленные поселения находились на расстоянии, не превышающем полутора дней пути от столицы Лоанго. Чем дальше от резиденции правителя Лоанго был расположен населенный пункт, тем меньше прав на верховную власть имел его правитель. Положение правителей было строго иерархизировано. Так, старший брат короля, наследник престола, жил в Кайе около 5 км от столицы, следующей по старшинству — в Буке, около 10 км от столицы, и т. д. В случае если король умирал или умирал кто-либо из старших братьев, происходило передвижение по всем ступеням этой лестницы и соответствующее переселение братьев в ближайший к столице городок, дающий больше прав на престол [131, с. 321—3291.

Налоги и налоговый пресс. Одна из важнейших функций государства — перераспределение материальных ценностей в пользу господствующего сословия или класса с помощью системы налогообложения. Фиксированных налогов в государстве Конго еще не существовало [130, док. 18, с. 133].

Однако все население государства было обложено податью в пользу короля. Подать эта выплачивалась местной монетой — раковинами-нзимбу, а также натурой— тканями из волокна пальмы-рафии, слоновой костью, шкурами диких животных, продуктами сельского хозяйства, в разгар работорговли — рабами. Районы, где разводили скот, подать уплачивали скотом: 20— 30 быков, 50 баранов. Другие области поставляли продукты земледелия: овощи, фрукты, пальмовое масло, вино и т. п. [130, док. 18, с. 121; док. 38, с. 199; 201, док. CLXIII, с. 270; 131, с. 350].

В конце XVI в. сложилась следующая практика взимания налогов: старейшины деревень посылали налог, собранный с населения, правителю провинции. Последний отправлял два раза в год караван с нзимбу, сельскохозяйственными продуктами и скотом в столицу, лично сопровождая его. Если король выражал неудовлетворенность полученным, правителю приходилось увеличивать поборы [130, док. 18, с. 133].

Позже, примерно с середины XVII в., сбор налогов производили раз в год накануне дня св. Яго — одного из «покровителей» государства Конго. Сбором налогов, как правило, стали заниматься специально назначенные королем должностные лица. Их вооруженные отряды прочесывали страну, отбирая у населения все, что крестьяне не успевали припрятать. В 70—80-х годах XVII в. только правители Сойо имели право сами собирать налог. Перед нами такая форма сбора налога, которая в раннесредневековой Руси называлась полюдьем.

Особый налог взимался в пользу королевы с провинции Мбатта. Есть сообщения и о налогах в пользу католического духовенства. Например, в одном из документов от 1597 г. сказано, что духовенство столичной церкви «…взимает для своего пропитания назначенные королем налоги, называемые десятиной, плохо выплачиваемые. Третья часть налогов причитается епископу, две трети — священникам» [130, док. 49, с. 240]. Таким образом, содержание католического духовенства лишним грузом ложилось на плечи крестьян баконго.

Кроме налога, выплачиваемого нзимбу и натурой, бытовали, по-видимому, и различные отработочные по-винности— своего рода «королевская барщина». Но ма-териалы, которыми мы располагаем, говорят, что она практиковалась лишь правителями провинций и госу- дарств-данников. Так, в королевстве Лоанго каждый год 4 января все жены подданных короля были обязаны являться к королевскому дворцу и идти обрабатывать и засевать королевские земли. Их вооруженные мужья присутствовали при этом, готовые в случае необходимости защищать их, а Также предотвратить могущие возникнуть ссоры [128, док. 8, с. 121; 131; с. 232]. Есть упоминания об отработочной повинности в провинции Сойо в конце XVII — начале XVIII в. [129, док. 8, с. 121].

Существовали и иные налоги и поборы. Еще в конце XIX в. брались налоги со всех торговых караванов, про-ходивших через город или хотя бы близ него. Этим ведал мфутила (от глагола «фута» — «платить»)— представитель низшего ранга знати. Мфутила отвечал перед королем за безопасность каравана на участке, вверенном ему. Нет сомнения, что «торговые пошлины» существовали и в период расцвета государства [260, с. 43].

Еще один вид поборов, очень тяжелых для крестьянства, составляли конфискации продовольствия при путешествии короля со свитой или любого представителя высшей знати государства. Кавацци пишет: «Когда король и вельможи предпринимают какое-нибудь путешествие, то согласно обычаю они не думают о том, чтобы нести с собой продовольствие, необходимое для них и их свиты, всегда очень многочисленной. Закон страны обязывает жителей тех мест, по которым они идут, снабжать их (продовольствием.— Авт.) и избавлять от расходов» [160, т. I, с. 489—490]. Часто жители, услышав о таком путешествии, покидают жилища и прячутся, укося с собой все что можно, пока эта туча саранчи не пролетит. Деревни, как правило, строили подальше от больших дорог из страха, что проходящие мимо группы знати и воинские отряды съедят все, что жители имеют, в особенности служители короля, которые повсюду, где бы они ни проходили, считали себя полными хозяевами [160, т. I, с. 4901.

Форма обложения, методы взимания налогов в Конго почти аналогичны методам раннего европейского средневековья.

Остановимся на вопросе: на что шли многочисленные доходы, ручейками стекавшиеся в королевскую казну? Одна часть их шла на содержание королевского двора, на подарки вельможам, которыми «покупались» их усердие в сборе налогов, приверженность и преданность королю. В период, когда нищавшая португальская знать зачастила ко двору королей Конго в поисках новых доходов и выгодных должностей, большие средства тратились на советников-португальцев, миссионеров, а также на строительство церквей [201, д. CLXVIII, с. 270; 131, с. 3501.

Другая часть доходов расходовалась на организацию традиционных всенародных празднеств (например, праздник «благословения народа»), игравших, как свидетельствуют очевидцы, немалую роль в разрядке постепенно накапливавшегося народного недовольства [160, т. I, с. 451].

Суд, судопроизводство и право. Суд—одно из мощных орудий государства, служащих для укрепления власти господствующего сословия (класса). Степень централизации судебной власти в значительной мере отражает степень централизации государственной власти.

В Конго верховная судебная власть принадлежала королю. Именно ему были подсудны все дела любого характера, все тяжбы, возникавшие между представителями высшей знати. Обычно он отправлял правосудие публично два раза в неделю, но только для знати. Королю во время судебной процедуры помогал Совет двенадцати. Ему же было доверено приведение в исполнение решений правителя 1130, док. 18, с. 134; 131, с. 351]. Вторым лицом в государстве, обладавшим также большой судебной властью, был вангованго ( «верховный судья»), судивший не только знать, но и простой народ [130, док. 18, с. 131).

Многие документы XVI—XVII вв. свидетельствуют о том, что во все провинции государства король назначал верховных судей. Даппер пишет, что «в каждой провинции имеется королевский судья по гражданским делам, который может заключить в тюрьму, оставить на свободе или присудить к штрафу» [131, с. 351; см. также 130, док. 38, с. 201].

Низшая судебная власть принадлежала правителям небольших территориальных объединений — деревенских общин [131, с. 351]. У каждой деревни или города су-ществовало специальное место для отправления правосудия (как правило, рыночная площадь). Под крышей, укрепленной на столбах, или под большим деревом обычно сидел судья с жезлом — символом своей власти в руках. Вокруг него располагались советники. Заинтересованные стороны являлись в сопровождении друзей, которые играли роль «адвокатов». Истец, бросившись на колени, подобострастно излагал судье свои жалобы. Затем выступал ответчик, сдабривая свою речь лестью. Если было необходимо, судья опрашивал свидетелей, производил очную ставку. Обеим сторонам разрешалось излагать суть дела только один раз. После консультации со своими советниками судья произносил длинную речь, в которой повторял сказанное истцом, ответчиком и свидетелями, чтобы присутствующие поняли, что он все слышал и все принял во внимание. В конце речи судья выносил приговор [160, т. II, с. 23—25]. Миссионеры восхищались мудрыми решениями, отсутствием всяких формальностей, которые в Европе так часто являются поводом к коррупции. Особенно удивляло беспрекословное подчинение сторон приговору: «Совершенно удивительно видеть, с каким уважением стороны его принимают и подчиняются ему! Все это очень далеко от скверных манер европейцев… Стороны уходят с заседания довольные и примирившиеся…» [160, т. II, с. 25]. Приговор, как бы он ни был суров, исполнялся немедленно.

В судебной процедуре очень велика была роль «испытаний», или ордалий ( «суд божий» европейского средневековья). По нормам обычного права приказ о проведении «испытания» судья давал в том случае, если совершалось большое преступление, виновный не найден, но есть лица, подозреваемые в преступлении. В XVI—XVII вв. в Конго очень ярко проявляется классовый характер ордалий. Главным основанием для их проведения служило подозрение в заговорах против знати или в измене королю. Наиболее распространенным было «испытание» соком растения болонго. Стебли и листья болонго толкли, смешивали с водой, мясом змеи, мякотью фруктов и другими компонентами. Подозреваемому давали выпить эту жидкость. Существовало поверие, что виновный умрет в страшных мучениях, тогда как невиновному напиток не причинит никакого зла [128, док. 8, с. 122—140]. Другой вид ордалий — испытание раскаленным железом. Подозреваемый должен был наступить обнаженной ногой на раскаленный докрасна кусок железа либо лизнуть языком раскаленный молот; если нога или язык покроются волдырями — виновность доказана, в противном случае подозреваемого освобождали. В общей сложности в Конго существовало более десяти видов ордалий [154, док. I, с. 463; 182, с. 675—6791.

Из поздних (XVIII—XIX вв.) миссионерских отчетов мы узнаем еще об одной интересной стороне судебной практики африканского государства: представитель высшей знати мог избежать «испытания», выставив вместо себя одного из своих рабов. Миссионер Гиацинт да Болонья (середина XVIII в.) сообщает: «Если одному из знати этой страны угрожает „испытание“… допускается, что он вместо себя посылает одного из своих рабов» [196, с. 80]. И далее, завершая обзор форм ордалий, он пишет: «…всегда именно невиновный бедняк является жертвой злого умысла знати» [196, с. 81].

Система наказаний в государстве Конго предусматривала и смертную казнь, и заключение в тюрьму, и телесные наказания, и «выставление на посмешище прохожим», и конфискацию имущества. Наиболее ранние из авторов свидетельствуют о том, что смертная казнь применялась чрезвычайно редко. В XVI в. даже самые тяжелые преступления карались лишь изгнанием из страны [171, с. 184]. По-видимому, со временем наказания за тяжелые преступления становились все более суровыми.

К середине XVII в. в Конго убийство каралось смертной казнью. Смертный приговор выносили также за колдовство и идолопоклонничество. Виновных сжигали заживо — наказание, хорошо известное из истории инквизиции. За смертной казнью следовала конфискация имущества в пользу короля. Иногда власти выдвигали ложное обвинение, чтобы конфисковать имущество бога — того человека [131, с. 351].

Воровство — преступление, столь распространенное как в азиатском, так и в европейском средневековье,— было почти неизвестно в Конго в XVI — первой половине XVII в. Оно становится все более частым явлением с проникновением европейского влияния. Авторы второй половины XVII в. уже пишут, что воровство в низовьях р. Конго (в частности, в Лоанго) было обычным явлением [см. 131, с. 328].

Наказанием за воровство в XVIII в. служила продажа в рабство [128, д. 8, с. 52]. В это время, в период расцвета европейской работорговли, почти все виды преступлений — от самых тяжелых (убийство) и до небольшой кражи — караются одним наказанием — обращением в рабство в пользу потерпевшей стороны или короны.

При относительной многочисленности упоминаний о заключении в тюрьму, как о мере наказания, нам почти ничего не известно ни о тюремных помещениях, ни об организации их, ни о тех лицах, которые охраняли преступников. Лишь у одного из миссионеров (конец. XVII в.) мы находим случайное упоминание о том, что заключенные часто бегут из тюрем, представляющих собой сделанные из тростника легкие и непрочные сооружения [182, с. 679].

Суммируя даже эти весьма неполные материалы о суде в государстве Конго, мы можем, однако, с уверенностью говорить о том, что, во-первых, перед нами уже суд и право классового общества; во-вторых, что правовые нормы являются средством охраны и защиты государства, его главы и институтов этого государства; в-третьих, что суд и право в Конго, несомненно, служат-орудием обогащения правящей верхушки государства. Вспомним такие наказания, как продажа в рабство, конфискация имущества, наконец, различные пени и штрафы, которые выплачивают обвиняемые в пользу королевской казны и судей.

Армия. В Конго существовало два вида воинских подразделений. В своей основе армия представляла собой ополчение, созываемое по приказу либо правителя провинции, либо самого короля. В последнем случае все боеспособное мужское население, организованное по территориальному принципу, вставало в ряды армии [130, док. 38, с. 198; 160, т. II, с. 3]. В соответствии с древним обычаем король (повторим это) являлся верховным главнокомандующим, и если он сам возглавлял войско, отправляясь на войну, уклонение от его призыва каралось смертной казнью. Однако, как правило, король редко выступал в роли верховного главнокомандующего. В государственном аппарате уже появился, и, по-видимому, задолго до проникновения европейцев в низовья Конго, пост верховного главнокомандующего. Его всегда занимал правитель провинции Мбамба, а отряды этой провинции составляли наиболее боеспособную часть войска. Численность отрядов Мбамба в конце XVI в. наблюдатели оценивают в 40 тыс., а всей армии—100 тыс. человек [130, док. 38, с. 198; док. 18, с. 136; 171, с. 81; 160, т. I, с. 24—25; 201, док. CLXVIII, с. 270].

Другой вид воинских подразделений — отряды наемников— «королевская гвардия», формировавшаяся из «иноземцев» (чаще всего — батеке). Королевская гвардия состояла из четырех больших подразделений численностью от четырех до пяти тысяч каждое, под командованием четырех военачальников из наиболее знатных родов королевства. Гвардию отличала строгая воинская дисциплина и выучка. Основной ее обязанностью была охрана королевской особы, наблюдение за порядком во дворце и во всей столице. В случае если король сам отправлялся в поход, наемная гвардия следовала за ним и принимала участие в военных действиях [171, с. 183; 130, док. 38, с. 198—199]. Такие же наемные гвардейские отряды, но меньшей численности, имели и правители провинций. Наемная гвардия, как основная сила и опора короля и его «вассалов», существовала задолго до появления португальцев в стране.

В XVII в. в войсках Конго создается третий вид воинских подразделений — регулярные отряды мушкетеров, вооруженные огнестрельным оружием и обученные европейцами-инструкторами [160, т. II, с. 9, 19].

Мушкетеры не только давали правителям Конго немалое преимущество в войнах с соседями, но и помогали отстаивать свободу и независимость страны против все более настойчивого стремления португальцев, испанцев и голландцев захватить ее.

Расскажем подробнее об ополчении, на которое падала основная тяжесть войны.

Вооружение простого воина состояло из лука и стрел, ассегая — метательного копья с древком длиной от 1 м 50 см до 1 м 80 см и широким наконечником, тяжелого ударного копья, кинжала (за поясом с левой стороны), ножа в форме штыка длиной около полметра, топора в форме полукруга из железа или хорошо закаленной стали, щита. Лук делали из очень крепкого дерева. Длиной он был около 1 м, стрелы (такой же длины) с одного конца имели железные наконечники в форме крючка, с другой — перья. Огромные щиты, прикрывавшие все тело целиком, были обтянуты кожей буйвола, такой прочной, что копье не пробивало ее. Наконечники стрел и копий — ударного и метательного—были отравлены [171, с. 68; 130, док. 18, с. 121; док. 38, с. 198; 160, т. И, с. 7, 9, 15, 19—22; 131, с. 351].

В XVI—XVII вв. получили распространение сабли и тяжелые мечи, ввезенные португальцами. Аналогичным было вооружение армии Анголы и северных государств— Лоанго, Каконго, Нгойо [171, с. 50—51, 69— 70; 131, с. 3681.

Одежда простых воинов сводилась к минимуму — лишь нижняя часть тела была прикрыта тканью или шкурой животного. Командиры отличались от простых воинов головными уборами и одеждой. На плечах и на шее они носили толстые железные цепочки. Поверх коротких, до колен, штанов наматывали кусок ткани, спускавшийся до икр; на красивом поясе висели колокольчики, звеневшие при малейшем движении. На голову надевали квадратной формы шапочку (колпачок) с перьями павлинов, страусов, петухов; иногда перья втыкали в волосы. Перья, так же как и звук колокольчиков, указывали солдатам, где находится их командир [171, с. 68; 160, т. II, с. 7]. Все войско передвигалось пешком. Лишь изредка командиры пользовались особого рода носилками, которые несли рабы. Короля, если он возглавлял войско, несли на носилках. Марш совершался под грохот барабанов и звук рожков. Командующий держался в середине войска, разделенного на несколько подразделений, «батальонов». Он подавал команды с помощью различных инструментов: больших деревянных трещоток, деревянных цилиндрических барабанов, обтянутых кожей треугольных пирамид, сделанных из полос железа, по которым ударяют палками, наконец, различной величины дудок и рожков из полых слоновых бивней. Аналогичные инструменты имели и командиры подразделений. Услышав команду, они повторяли ее, передавая таким образом солдатам. При этом каждому маневру соответствовал свой сигнал, подаваемый определенным инструментом. Согласно этим сигналам войско начинало сражение, поворачивало направо, налево, шло вперед, назад, в рассыпном строю или сомкнув ряды. Сигналы для всего войска подавались самыми большими по величине инструментами. Чем меньше инструмент, тем меньше и войсковое подразделение, к которому относилась команда [171, с. 66—71; 130, д. 18, с. 121 — 1221.

Командующие армиями Конго и Анголы неоднократно прибегали к военным хитростям и прекрасно умели пользоваться благоприятными обстоятельствами. Часто они начинали атаку ночью, в момент, когда враги меньше всего ждали нападения, или во время проливного дождя, когда огнестрельное оружие (аркебузы и пушки), дававшие португальцам большое преимущество, бездействовало [171, с. 70].

Армия Конго (в годы расцвета государства) была большой силой, с которой считались и друзья, и недруги, и ближайшие соседи, и португальцы. Однако по мере упадка государства меняет свой характер и армия. Кавацци утверждает, что в войсках Конго нет ни порядка, ни дисциплины. Он жил в низовьях р. Конго в тот период, когда страна была разорена вторжениями яга и внутренними междоусобицами [160, т. II, с. 5—91.

Таково было государственное устройство Конго. Наши материалы свидетельствуют, что в Конго XVI— XVII вв. уже сложилось государство как аппарат угнетения одной группы общества другой, аппарат для извлечения прибыли в пользу господствующей группы общества, как аппарат, основное назначение которого — крепко держать в руках эксплуатируемую часть общества.