Книги, статьи, материалы /СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ САВАННЫ /Общественная организация

!!!------ОБЪЯВЛЕНИЕ------!!!

ТУР ОПЕРАТОР АФРИКА-ТУР ОБЪЯВЛЯЕТ О ПОЛНОМ ВОССТАНОВЛЕНИИ СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И РАБОТЫ c 10 Февраля 2021г.**

Сайт и вся информация продолжает обновляться. В том числе цены на туры будут немного изменены по мере поступления информации в связи с ситуацией с вирусом. Проверяйте актуальность статей и появления новой информации. В общем почаще заглядывайте что-бы не упустить ничего. Туры, которые подвергаются небольшим корректировкам отмечены как "!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!!". Это означает, что в течении нескольких дней они будут изменены окончательно, о чем даст знать подпись "----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----".







САЙТ ПОСВЯЩЕН ПАМЯТИ МОЕГО БЛИЗКОГО ДРУГА, И ПРОСТО ПРЕКРАСНОГО ЧЕЛОВЕКА РОМАНА КАШИГИНА, КОТОРЫЙ СКОРОПОСТИЖНО СКОНЧАЛСЯ В ГОСПИТАЛЕ КАМПАЛЫ 2 НОЯБРЯ 2020 г. СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!









!!!---ВАЖНО---!!! НЕ БЕРИТЕ ДОЛЛАРЫ ВЫПУЩЕННЫЕ ДО 2009 ГОДА, ТАК КАК БУДУТ ПРОБЛЕМЫ С ИХ ОБМЕНОМ!!!


БЛИЖАЙШИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО АФРИКЕ с русскоязычными гидами:

ВСЯ УГАНДА ЗА 10 ДНЕЙ (04 Апреля - 13 Апреля)
Активное путешествие по Уганде с посещением горных горилл за 10 дней.

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ, КЕНИИ И ТАНЗАНИИ + ОТДЫХ НА ЗАНЗИБАРЕ на Майские праздники (28.04.-15.05.2021)
УГАНДА - КЕНИЯ - ТАНЗАНИЯ - ЗАНЗИБАР

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- САФАРИ ПО ТАНЗАНИИ С ОТДЫХОМ НА ЗАНЗИБАРЕ (29 Июля - 08 Августа 2021)
Великая миграция и отдых на побережье океана.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО НАМИБИИ, БОТСВАНЕ, ЗАМБИИ и ЗИМБАБВЕ (13 Сентября - 25 Сентября 2021 г), а так-же дополнительно ЮАР - ЛЕСОТО - СВАЗИЛЕНД
Большое путешествие по странам ЮЖНОЙ АФРИКИ.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ И РУАНДЕ (02.11.2021 - 12.11.2021)
Горные гориллы.

!!!--ИНФОРМАЦИЯ ОБНОВЛЯЕТСЯ--!!! ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ, РУАНДЕ и ДР КОНГО за 12 дней (02.11.2021 - 12.11.2021)
Горные гориллы и вулкан Ньирагонго.

-----!!!ОБНОВЛЕНО!!!----- НОВОГОДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО УГАНДЕ! (с 29.12.2021 - 12.01.2022)
Лучшие парки Уганды и горные гориллы на Новый Год.


ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ЗАПРОСУ (В любое время):

ВОСХОЖДЕНИЯ НА ВЕРШИНЫ: КИЛИМАНДЖАРО, ПИК МАРГАРЕТ, ВУЛКАН НЬИРАГОНГО И ДРУГИЕ.

Кроме этого мы организуем индивидуальные туры по этим странам Африки - Намибия, Ботсвана, Танзания, Уганда, Кения, Руанда, ЮАР, Замбия, Зимбабве, Бурунди, Камерун, Эфиопия.

-------------------------------------------------
** К СОЖАЛЕНИЮ НАЙТИ ВЗАИМОПОНИМАНИЕ С ОЛИВЕР НАМБУЯ ВЛАДЕЮЩЕЙ КОМПАНИЕЙ МАРАБУ-ТУР (НЫНЕ НЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ПО ЦЕЛОМУ РЯДУ ПРИЧИН) НЕ УДАЛОСЬ. В СВЯЗИ С ЭТИМ АФРИКА-ТУР НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВ, ВЗЯТЫХ НА СЕБЯ РАННЕЕ КОМПАНИЕЙ МАРАБУ-ТУР, А ТАКЖЕ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ОПЛАЧЕННЫЕ НА ИМЯ ОЛИВЕР НАМБУЯ И МАРАБУ-ТУР ПРЕДОПЛАТЫ ЗА ТУРЫ И ПУТЕШЕСТВИЯ. НО МЫ ГОТОВЫ ПОЙТИ НА ВСТРЕЧУ И СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, ЧТОБЫ ЗАПЛАНИРОВАННЫЕ ВАМИ ПУТЕШЕСТВИЯ СОСТОЯЛИСЬ, И ПРЕДОСТАВИТЬ КАКИЕ-ТО СКИДКИ ТЕМ, КТО ПОТЕРЯЛ ДЕНЬГИ.
-------------------------------------------------
Мы уже потеряли часть клиентов, которые оказались жертвами недобросовестности Оливер Намбуя и ее младшей сестры Риты. Реорганизация заняла очень много времени, так как мы столкнулись со всяческими попытками помешать продолжать деятельность, но уже завершена. Мы будем продолжать водить группы тем же образом, как это осуществлялось раннее, но уже в другом составе.
-------------------------------------------------
Africa Tur Справочные материалы СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ САВАННЫ Общественная организация

Общественная организация

Описание организации государства Конго помогает разобраться и в вопросе о социальных отношениях, сложившихся в XVI—XVII вв. Общество баконго состояло из нескольких групп, резко отличающихся по положению в обществе: высшая знать, знать рядовая, простой народ — земледельцы (крестьяне) и рабы.

Рабство. В самом низу общественной лестницы стояли рабы. Однако и они, в свою очередь, делились в середине XVII в. на три категории: 1) рабы-военнопленные и рабы-преступники, составлявшие наиболее бесправную группу; их, как правило, продавали европейским работорговцам и увозили за океан; 2) «рабы, очага», или домашние рабы, эксплуатация которых была очень близка по форме серважу раннефеодальной Европы (раб, посаженный на землю или посланный «на оброк») [160, т. II, с. 45—47, 82]; 3) «дети рабов», которые пользовались почти полной свободой, а их зависимость от хозяина их родителей-рабов была чисто номинальной. Однако по положению в обществе «дети рабов» стояли ниже свободных [260, с. 97]. Такое состояние «полусвободы», т. е. существование групп населения, переходных от зависимого состояния к свободному, широко известно и в других государствах средневековой Африки [см. 47; 37; 31 и др.].

Униженное положение рабов подчеркивалось тем, что разговаривать с хозяином, кем бы он ни был — представителем высшей знати или простым муконго, им разрешалось лишь стоя на коленях. Число рабов росло по мере развития работорговли. Увеличивалось и их значение в производстве. Следует при этом различать по положению и по использованию в хозяйстве рабов высшей знати и рабов, принадлежащих простым людям. В XVI— XVIII вв. каждый знатный муконго имел много рабов в своем услужении: поваров, камердинеров, слуг, домоправителей, носильщиков и прочей челяди. Нередко представители этой челяди настолько входили в доверие хозяев, что почти полновластно распоряжались в их усадьбах.

Рабы-носильщики также принадлежали (преимущественно знати и уж, во всяком случае, людям богатым, связанным с торговлей. Расширение обмена между побережьем и внутренними областями, расширение сети постоянных караванных дорог приводило к тому, что численность этой категории рабов быстро росла. Караваны рабов-носильщиков под присмотром надсмотрщиков-рабов несли с побережья европейские и местные товары, а обратно возвращались нагруженные слоновой костью, кусками дерева ценных пород и т. п.

Рабы, посаженные на землю, обрабатывали угодья знати. Обычно семье раба хозяин выделял определенный участок. Как при этом делился урожай, какую долю получали рабы, какую — хозяин, нам неизвестно. Все земледельческие работы, кроме подъема целины, в таких хозяйствах, как и в обычных крестьянских семьях, выполняли женщины.

Известно, что домашний раб имел право на личное имущество (например, дом, различную утварь), на которое хозяину обычай запрещал претендовать. Хозяин не мог отнять жену раба, даже если она была его же (хозяина) рабыней [260, с. 40]. Домашний раб имел право взять в жены свободную женщину, и тогда дети его рождались свободными. Семью раба обычай запрещал разрушать. Наконец, домашний раб имел право выкупить себя и свою семью, накопив средства и отдав за себя одного или двух купленных им рабов. Кавацци рассказывает, что в его время (середина XVII в.) существовал способ, с помощью которого раб и его близкие входили в доверие к хозяину и получали фактически положение почти полной независимости — полусвободы. Вся семья раба, работая изо всех сил, расчищает участок, строит хороший дом и дарит его хозяину [160, т. II, с. 35].

Рабы-мужчины уже в середине XVII в. были заняты в ремесленном производстве. Так, Кавацци сообщает, что предприимчивые богатые горожане, занимающиеся производством тканей импульчи, циновок, работами по дереву, использовали труд своих рабов [160, т. I, с. 223— 2241.

Любопытны сведения Кавацци о беглых рабах. Найдя высокого покровителя, соглашающегося принять их, беглые обязуются регулярно приносить хозяину определенную сумму «денег», живя при этом на свободе. Эта своеобразная «оброчная» система имела довольно большое распространение. Кавацци пишет, что именно таким образом люди знатные увеличивали свое состояние [160, т. II, с. 44—451.

Итак, сравнение материалов основных источников с поздними данными позволяет утверждать, что по мере увеличения масштабов европейской работорговли расширяется и сфера использования рабского труда в хозяйстве баконго, появляются новые формы и методы эксплуатации рабов.

Однако главное — эксплуатация почти всех категорий рабов в хозяйстве самих баконго в это время принимает формы, сближающие рабов по положению с сер-вами и феодальнозависимым крестьянством раннего европейского средневековья: раб, посаженный на землю, или «оброчный раб». А сам институт рабства в это время — в пору максимального его развития у баконго — является лишь укладом в недрах раннефеодального общества, о чем свидетельствуют формы использования рабского труда.

Один из исследователей общественных отношений у баконго, Чоффен, прямо пишет: «Домашнее рабство — это название, которым пользуются для обозначения института, очень близкого серважу нашего средневековья» [228, с. 261].

Крестьянство баконго. Основную массу населения Конго составляло свободное крестьянство. Европейцам, жившим в стране, резко бросались в глаза внешние отличия между высшим слоем общества и простым народом. Мы говорили уже о том, насколько ярко проявлялось в поведении людей сословное положение; при встрече со знатным муконго крестьянин униженно приветствовал его, становясь на колени и хлопая в ладоши. Жизнь крестьянина была наполнена повседневным напряженным трудом в тяжелых условиях тропиков. Этот низший слой свободного населения являлся главным производителем материальных благ в стране. Своим трудом крестьянство кормило знать и королевский двор, пребывавший в праздности.

Следует подчеркнуть, что при изучении крестьянства мы вынуждены опираться на поздние материалы конца XIX — начала XX в.; авторы-современники не обращали и не могли обратить внимания на роль рода, кровнородственных отношений в повседневной жизни населения Конго. Во-первых, вопрос о существовании родо-племенной организации, как одной из древнейших форм организации человеческого общества, стал предметом изучения лишь с появлением в последней трети XIX в. работ Моргана ( «Древнее общество» и др.). А во-вторых, мы вплотную сталкиваемся с явлением, которое, казалось бы, может поставить под сомнение все предыдущие выводы о сложившейся государственности и становлении раннефеодального общества, явлением, которое еще в XIX в. играло огромную роль в жизни подавляющей массы населения, и прежде всего в жизни крестьянства, различных общественных форм и организаций, связанных с кровнородственными отношениями, с родом и его сегментами.

Живучесть общественных форм, свойственных родоплеменному строю, в условиях раннеклассового общества составляет одну из важнейших особенностей общественного развития всех народов, живших в низовьях р. Конго, как, впрочем, и всех без исключения народов Африки к югу от Сахары. При этом речь идет не только о сосуществовании, но и о тесном взаимопереплетении пережиточных форм доклассового общества с институтами классового общества.

Поэтому определение действительной роли и места родоплеменной организации в жизни общества баконго представляет собой непременное условие для правильной оценки уровня их общественного развития. Опираться на обильные, подчас противоречивые поздние материалы, сопоставлять их с теми скудными данными, что содержатся в основных источниках,— вот путь, которым мы вынуждены следовать. Миссионеры и исследователи конца XIX в. не нашли у баконго намеков на существование племени. В языке народа баконго даже не было термина, соответствовавшего понятию «племя» [202, с. 245—246]. А это значит, что племя, как форма организации, исчезло у баконго очень давно.

Итак, племени баконго не знали. Напротив, в конце XIX в. они сохранили род в одной из наиболее древних его форм — матрилинейный род — канда, объединявший по женской линии потомков женщины-прародительницы. Их имена собственные превратились в названия основных родов [260, с. 96; 263, с. 85].

При всей противоречивости материалов у авторов конца XIX — начала XX в. по главной проблеме —единство родового коллектива и его право на землю как основное средство производства можно проследить, что такого единства не существовало. Так, К. Ламан, миссионер, живший в провинции Нсунди в конце XIX в., пишет, что канда населяют целую деревню, а вся земля, лес и фруктовые деревья принадлежат всецело им. Но затем он добавляет: «Часто случается, однако, что земля, лес и фруктовые деревья бывают поделены между различными нзо (домохозяйство.— Авт.), с очень точными границами. Право собственности на них является одновременно и частным и коллективным…» [164, т. II, с. 99]. Эта оговорка, по существу, сводит на нет его же указания на права собственности (владения) родового коллектива на землю. Ван Винг утверждает безоговорочно, что главное, в чем проявляется общность сородичей— коллективные права на родовые угодья, на землю рода [263, с. 93—97]. Наконец, еще одно мнение, совершенно противоположное первым двум: «Роды и семьи, пишет Уикс, свободно перемешиваются, но члены рода имеют взаимную ответственность и помогают один другому» [260, с. 96]. И далее: «Нет ничего, что удерживало бы семью или род вместе, кроме признания общего происхождения от некоего женского предка» [260, с. 99]. Согласно этим утверждениям ни о каком расселении единым родовым коллективом и речи не может идти. Нам это мнение представляется наиболее близким к истине. Смешанный характер поселений (с точки зрения «родового коллектива») обусловил ряд факторов— и внутренних и внешних. В числе первых — патри-локальность брака: жена переходит в деревню мужа — главы семьи; и матриархальные нормы наследования имущества и власти: все жены и все дети данного му-конго, а некоторые в конце XIX в., остаются жить в его деревне,— принадлежат к другому роду. Важнейший из внешних факторов: вся история XVI—XIX вв.— представляет собой непрерывную цепь войн, восстаний, приводивших к перемещениям населения и к оседанию отдельных семей или групп семей в районах, весьма удаленных от деревень предка-основателя рода. Филиппар подчеркивает: «Вжизнедеятельности общества род имеет значение куда менее важное, чем семья» [202, с. 249]. Подходя к изучению исторических явлений (особенно общественных отношений) следовало бы сказать безоговорочно, что двумя-тремя столетиями ранее, роль общинно-родовой организации была еще больше. Но кропотливый анализ и сопоставление материалов убеждают нас в том, что уже в XVI—XVII вв. род из единственной организационной основы общества превратился главным образом в организм, регулирующий семейно-брачные отношения [50, с. 232—261].

Отношениями внутри рода, связанными с обычаями родовой экзогамии, и между отдельными родовыми кол-лективами (нормы обязательного брака между некоторыми канда) определялся в XVI—XVII вв. состав большой полигамной семьи — домохозяйства. По всем данным, уже именно тогда территориальная община и большая семья были основными организационными формами, в рамках которых осуществлялось сельскохозяйственное производство. Посмотрим, однако, сначала, что собой представляла деревенская община по поздним материалам.

Население деревенских общин в XIX в. составляли большие полигамные семьи — домохозяйства, которые вели свое хозяйство самостоятельно и, как правило, принадлежали к различным родам-канда. Иными словами, здесь уже сложилась земледельческая община на чисто территориальной основе, а в отдельных районах (например, в провинции Нсунди) складывалась сельская община. Во главе такой общины стоял старейшина-макулунте, который осуществлял судебную и исполнительную власть и пользовался не только огромным авторитетом, но и реальными материальными преимуществами (право на часть урожая со всех домохозяйств, на пошлины за переход по территории общины и переправу через реки и др.). Старейшине принадлежало право наделять землей семьи, живущие в деревне. Происходя преимущественно из рода первопоселенца и основателя данной деревни и будучи представителем «родовой аристократии», старейшина осуществлял власть над семьями, большая часть которых ни в коей мере не была связана с этим родом. Общине были присущи внутренняя связь, солидарность и нерушимый закон взаимопомощи, а общие собрания играли в ее жизни такую роль, что с их мнением приходилось считаться самому старейшине. Так, «родовые власти», «надстраиваясь» над общиной, объединенной по чисто территориальному принципу, хотя и пользовались своим положением для личного обогащения, но постепенно теряли значительную долю былой власти и авторитета. Такой рисуют деревенскую общину авторы конца XIX — начала XX в. [260, с. 101; 263, с. 125—126; 202, с. 251; 164, т. II, с. 46—55, 99; 252]. Сравним эти данные с теми скудными материалами XVI—XVII вв., которыми мы располагаем. Источники этого времени говорят прежде всего о том, что для разных районов страны были характерны свои формы поселений, т. е. особые формы, в рамках которых осуществлялось сельскохозяйственное производство. Нам известно, например, что крестьяне-баконго некоторых провинций (Сойо, например) жили в небольших деревнях; хижины, окруженные приусадебными участками, пальмовыми насаждениями, были разбросаны на значительном расстоянии друг от друга [91, с. 114; 129, док. 7, с. 75]. В других провинциях усадьбы тесно лепились одна к другой вдоль длинной улицы [160, т. I, с. 98]. В столичной провинции эти небольшие деревни стояли так близко одна к другой, что, по мнению современников, казалось, будто они составляют город необъятной величины [160, т. I, с. 211—212; 131, с. 343—344].

Авторы-современники уделяли много внимания роли старейшины деревни — макулунте. Все они свидетельствуют о большой власти старейшин, а также — об их чисто административных функциях. Об этом пишут Ми-кель Анджело и Денис Карли, рассказывая о путешествии (1667) по провинции Мбамба; старейшины должны были предоставлять путешественникам новых носильщиков [160, т. V, с. 131]. О тех же обязанностях макулунте пишет и Лоренцо да Лукка [129, док. 9, с. 191—193]. В документах, исходящих от королей Конго, имеются сведения о большой роли деревенских старейшин. Так, в специальном указе от 7 июля 1587 г. король Алвару II дает распоряжение старостам оказывать всяческое содействие миссионерам и не препятствовать проходу по подчиненной им территории или переезду через реки [96, т. III, док. 90, с. 344—345].

Однако о составе той общественной ячейки — деревни-либатта, которой управляет макулунте, нет почти ни одного слова. Судя по косвенным данным, встречающимся в «Сообщениях», либатта обычно объединяла несколько самостоятельных домохозяйств. Кавацци, например, пишет, что король жаловал деревням земли, необходимые для их существования. Иногда в такой деревне, продолжает он, наделяют землей каждого человека согласно его нуждам. Но несколькими строками ниже тот же Кавацци говорит, что в других либатта «сеют и собирают урожай сообща и распределяют продукты земледелия каждому по потребностям» [160, т. II, с. 35—36].

Имеются упоминания о совместной обработке земли и последующем разделе урожая и в «Сообщении» миссионеров Микель Анджело и Дениса Карли о провинции Мбамба (в середине XVII в.). Они пишут: «Когда урожай собран (что происходит два раза в год), жители ссыпают в одну кучу бобы, в другую — кукурузу, затем отдают часть урожая макулунте ДЛя его пропитания и, отложив семена для посева, оставшееся делят по хижинам, соответственно числу людей, проживающих в каждой. Затем женщины вместе сеют и обрабатывают землю под новый урожай» [160, т. V, с. 168].

Итак, судя по материалам Кавацци, Микель Андже-ло и Дениса Карли, в некоторых провинциях государства Конго, например в Мбамба, еще в середине XVII в. сохранялось коллективное землепользование, обработка земли и распределение урожая по числу душ в поселении. Особую долю деревня выделяла старейшине. В таком случае, казалось бы, деревенская община должна была представлять собой коллектив кровных родственников, подразделение рода, да еще совместно ведущее хозяйство. Однако, по всем данным, это не так. Не следует забывать, что баконго-христиане, как правило, не отказывались от обычая полигамии, скрывая его от духовенства. Деревня, небольшая по величине, могла быть (вероятно, и была) поселением большой полигамной семьи. Тогда становится понятным и совместная обработка земли, и распределение урожая по числу душ в хижине, и выделение особой доли главе семьи, которого миссионеры принимают за старейшину. В других «Сообщениях» (того же Кавацци об иных провинциях, Бернардо да Галло и многих других) есть указания на то, что деревню населяли не зависящие друг от друга домохозяйства. Таким образом, господствующей единицей организации крестьянского населения в это время можно считать земледельческую общину, в жизни которой еще играли большую роль кровнородственные отношения.

Что представляла собой семья? Судя по материалам XVI—XVII вв. и по более поздним, основной производственный коллектив в обществе баконго.

В конце XIX в. в стране не сохранилось и следов довольно длительного влияния христианства и католического духовенства, боровшегося всеми средствами (вплоть до судебно-административных мер) за моногамную семью по европейскому образцу. В это время семья у баконго, как правило полигамная, состояла из мужа, нескольких жен, малолетних детей, племянников-подростков и взрослых.

Девочки оставались под опекой матери и отца до за-мужества. В случае смерти матери их отсылали к старшему брату матери. Мальчики в возрасте 15—16 лет обычно переходили в семью дяди. И тогда все права и обязанности отца по отношению к ним кончались. Отец был не вправе удерживать сыновей при себе. Однако в это время (конец XIX в.) нередко случалось, что сын (или сыновья) сам отказывался идти к дяде и оставался с отцом [260, с. 118—119; 263, с. 190—191; и др.].

Киконго — язык баконго — не имеет специального термина для обозначения такой полигамной большой семьи. Однако в нем существовали слова, которыми называли дом, двор, т. е. совокупность жилищ, занимаемых полигамной семьей. Эти слова — лумбу, нзо — могут служить и для обозначения большой семьи — домохозяйства [164, т. II, с. 49]. Одной из характерных черт такой семьи, по свидетельству многих авторов конца XIX в., было строгое разделение имущества, продуктов питания и отдельное приготовление пищи каждой женщиной для своих детей (муж питался по очереди у каждой из жен) [см., например, 260, с. 119].

Вторую характерную черту жизни домохозяйства (и деревенской общины в целом) составляло разделение труда (в этом вопросе мнение авторов XVI—XVIII вв. и мнение авторов XIX—XX вв. едино).

Несколько иной рисуют большую полигамную семью авторы XVI—XVII вв. Так, многие из них связывают число жен с положением человека в обществе: «…знатные и главные люди государства имеют их больше, а люди простые часто владеют одной; многие же вообще не имеют ни одной» [130, док. 18, с. 123]. Миссионеры отмечают, что, несмотря на постоянные упреки священников и их угрозы применить суровые наказания, ба-конго-христиане не хотят отказаться от обычая полигамии. Они совершают церковный брак лишь с одной женой, остальных берут в качестве сожительниц [160, т. I, с. 428—430, 433]. Законная жена является хозяйкой всего дома, она распоряжается всем, ничего не делается без ее ведома. Все другие женщины обязаны ей подчиняться. Хотя каждая из жен имеет свой домик, где живет со своими детьми, но миссионеры пишут о совместном приготовлении пищи для всей семьи. Эту пищу «законная» жена, которая ведает всем хозяйством, распределяет во время совместной трапезы между всеми членами семьи-домохозяйства. Все садятся в круг, и каждый из ее рук получает свою порцию еды [160, т. I, с. 430—4311.

Исследователь не может не отметить, что в этих описаниях структурное единство семьи как экономической ячейки общества проступает гораздо отчетливее, чем в описаниях авторов конца XIX — начала XX в.

Многие европейцы (на протяжении трех веков) пишут об огромной любви к детям, бесконечной нежности и заботливости матери по отношению к ним, как об одной из характерных черт жизни семейной общины. Многодетность рассматривается как величайшее счастье. Мать не расстается с ребенком ни на час, пока он не подрастет настолько, что может заботиться сам о себе. Детей никогда не бьют, с ними никогда не обращаются плохо [182, с. 696—697; 112, с. 191 — 193, 197; 252, с. 388 и мн. др.]. В связи с высоким положением женщины в Конго при рождении девочки устраивается празднество, а рождение мальчика считается будничным событием [130, док. 18, с. 123].

Таким образом, на протяжении длительного периода у баконго бытовала в качестве основной хозяйственной единицы большая полигамная семья-домохозяйство, включавшая в свой состав широкий круг кровных род-ственников главы семьи — мужчины, а также его жен с их детьми. Главенствующая роль мужчины сочеталась с неизменным уважением к женщине.

Одной из наиболее сложных проблем при изучении земледельческого населения, крестьянства (по европейской терминологии), является вопрос о поземельных отношениях. Здесь в распоряжении исследователя — лишь материалы сравнительно поздние. В конце XIX — начале XX в., в ту пору, когда государство Конго распалось, земля отнюдь не была «ничейной». Каждая деревенская община владела определенным участком земли, включавшим и обрабатываемую землю и различные лесные угодья. Границы земель деревенской общины строго определялись и, как правило, проходили вдоль русла рек и по опушке лесов и рощ. Один из миссионеров конца XIX в. подчеркивает, что эти порядки были особенно прочны «в прежние времена» [164, т. II, с. 100]. В эти времена отдельные домохозяйства имели право пользования участками, которые сами обрабатывали, а все иные угодья использовали сообща для сбора диких и полукультурных плодов и ягод, для охоты и рыбной ловли. И речь может идти именно о праве пользования землей, а не о землевладении или собственности на землю. Земля принадлежала тому слою населения баконго, который стоял во главе государства.

Знать баконго. Анализ источников самого различного характера, но относящихся к XVI—XVII вв., позволяет выделить несколько особых групп в составе знати. Наиболее четко обособляется высшая знать, связанная узами родства или свойства с правителем государства. Это — представители королевского рода во главе с королем, правители провинций и тех территориальных единиц, на которые они делились (по терминологии португальцев — «сеньорий» или «маркизатов»), а также весь штат, обслуживавший короля. Основное занятие и в то же время привилегия этого круга знати — управление страной. Право на управление отдельными территориальными единицами давало в руки высшей знати огромную власть над населением и одновременно возможность эксплуатации его путем присвоения прибавочного продукта, собираемого в виде прямых и косвенных налогов. По образу жизни высшая знать резко выделялась на фоне остального народа. Именно она в XVI—XVII вв. испытывала сильное, но поверхностное влияние европейцев и европейской культуры.

Представители этого круга знати (как уже говорилось) присвоили себе пышную титулатуру (герцог Мбамба, граф Сойо и т. д.), португальские (христианские) имена и фамилии: граф Лакрима Кристи, князь да Силва Силварум и т. д. [130, док. 38, с. 196; 93, с. 101]. Различные привилегии ставили высокий барьер между высшей знатью и знатью рядовой, не говоря о простом народе. О многом мы уже упоминали в предыдущих разделах главы. Например, только «гранды», если их приговаривали к «божьему суду», имели право вместо себя посылать одного из рабов или домашней челяди.

Одна из привилегий высшей знати — право путешествовать в специальных гамаках-носилках. Существовало несколько видов носилок. Чем выше положение человека на общественной лестнице, тем роскошнее была их отделка. С течением времени внешняя роскошь, которой окружала себя выс шая знать, все возра стала. Общественные различия тщательно фиксируются и в одеж де. Кавацци пишет, что в Конго, как и в Евро пе, одежды отмечают по ложение людей. «Имен но по различиям в одежде узнают знатное происхождение или должность» [160, т. II, с. 65].

Уже самые ранние известия португальских хронистов дают представление о том, что король и знать резко выделялись своим внешним видом и поведением.

Чтобы показать свое богатство и поднять авторитет в глазах народа, король часто меняет одеяния. Иногда его видят одетым на португальский манер, в другой раз он появляется в старинной национальной одежде (с открытой верхней частью корпуса) [130, док. 38, с. 201 и др.].

Традиционная одежда знатного муконго состояла из короткой до колен туники и накидки из дорогой ткани местного производства, которую носили, оставляя одно плечо и руку открытыми. На голове — шапочка, украшенная перьями. В зависимости от положения, от степени знатности надевали различные украшения [182, с. 696]. Кавацци пишет, что у «принцев и правителей провинций» существовал штат ремесленников, специально их обслуживающий [160, т. II, с. 80].

Не менее яркой и богатой была и одежда женщин. «Женщины,— пишет Лопиш,— носят три юбочки, каждая из которых прикреплена к особому поясу; первая доходит до пяток, вторая — до колен, третья — до середины бедер… Грудь и спину прикрывают небольшой мантией… доходящей до пояса. На голове шапочки, подобные тем, что носят мужчины. Лица всегда открыты» [171, с. 182—183].

Одним из внешних признаков, отличавших высшую знать от остального народа, было право носить обувь. Еще одна привилегия — только высшей знати было разрешено носить одежды из ткани-импульчи, из «привозных тканей (шелка) и золотые украшения [131, с. 348; 91, с. 105—106; 160, т. II, с. 68].

И последнее, что в этой связи следует отметить: получая высокое звание или должность, представители высшей знати в торжественной обстановке получали от короля белые головные уборы-колпачки, или шапочки, как их называют европейцы. Даппер пишет: «Король Конго обычно носит на голове белую шапочку. Такую же шапочку он дарит своим фаворитам и знати, земли которых зависят от короны. Эта шапочка — своего рода признак знатности, и если король требует ее вернуть,— значит человек впал в немилость и лишен всех своих привилегий» [131, с. 352—353].

Низший слой знати также отличается внешним видом. Одежда старейшин деревни состояла из куска материи, обернутой вокруг бедер, и наброшенной на плечи накидки из дорогих местных тканей, спускавшейся почти до земли. Жители столицы Сан-Салвадора (Мбанза-Конго) одевались так же, как деревенская верхушка [131, с. 106}.

Представление о внешнем различии между знатью и простым народом дают также и многочисленные в «Сообщениях» описания жилищ, формы которых менялись из провинции в провинцию. Усадьба простого человека состояла из нескольких хижин, расположенных вокруг дворика.

Внутреннее убранство было скромным: несколько ци-новок, на которых спали, да глиняные сосуды для приготовления пищи. Усадьба же знатного человека объединяла 30—40 построек с внутренними двориками и была огорожена высокой изгородью. Чем выше положение человека на общественной лестнице, тем большее число строений и внутренних двориков входило в его усадьбу [196, с. 92; 91, с. 113—114].

Королевский дворец, по описанию Франческо Рома-но, представлял собой большую усадьбу, более полутора миль в окружности, со множеством «домиков», построенных так же, как и другие жилища провинции. Лишь дом, в котором жил сам король, был сооружен из дерева и имел два этажа. В середине XVII в. «во всем Конго только один король имел двухэтажный дом» [91, с. 115].

Высшую знать от знати рядовой и простого народа отличал и образ жизни и манера вести себя: «Невозможно себе представить,— пишет Кавацци,— до чего доходит высокомерие и гордость людей с положением!» [160, т. I, с. 916].

Это же подчеркивает и Франческо Романо: Господа желают, чтобы их служители и рабы обращались к ним всегда, стоя на коленях. Если они королевской крови, то не только служители и рабы, но и стоящие ниже их, должны говорить с ними, стоя на коленях. Их жены желают, чтобы к ним обращались, стоя на коленях [91, с. 120]. При этом, тот, кто обращается, должен пользоваться самыми униженными выражениями [160, т. I, с. 216; и мн. др].

Высшая знать присвоила себе еще одну привилегию — право на образование, широко распространенное в этих кругах, гораздо меньше — среди знати родовой. Очень велика была тяга юношества к образованию, к знаниям. В позднем средневековье обучение, как правило, было сосредоточено в руках духовенства. И в Конго с первых лет после крещения правителей и организации королем Аффонсу I первой школы (1509) духовенство взяло в свои руки образование и воспитание детей высшей знати по европейскому образцу. Не прошло и семи лет со дня основания школы, а духовник Аффонсу I пишет, что за короткий срок наблюдается такой прогресс, что это кажется ему чудом [96, т. I, док. 100, с. 362—3631.

Об организации школ, об обучении знатного юношества в Португалии имеются сведения во многих документах XVI—XVII вв. Уже к концу XVI в. грамотность в столице была довольно широко распространена. Автор «Истории Конго» (конец XVI в.) пишет: «Почти все среди них умеют читать… они продают все, что имеют, чтобы купить рукопись или книгу» [130, док. 18, с. 130]. Об этом же пишет один из епископов Конго королю Португалии в начале XVII в. [96, т. VI, док. 123, с. 377]. Есть сообщения и о «домашнем» образовании знатной и богатой молодежи Конго [см. 160, т. V, с. 170J.

В XVII в. школы создаются при дворах правителей провинций. С начала этого века по мере возвышения правителей Сойо, образование и школы все более сосре-доточиваются в столице провинции Сойо. Питер ван ден Брук сообщает, что здесь существует восемь или десять школ. «Все дети знают португальский язык и получают образование на этом языке. В течение всего дня их можно видеть с маленькой книжечкой в руках» [128, с. 183].

Послы правителя Сойо, отправленные в 1643 г. в Бразилию, не только прекрасно говорили на португальском языке, но хорошо знали латынь и произнесли несколько речей на этом языке [цит. по: 128, с. 183]. Лоренцо да Лукка пишет, что знать посылает в Мбанза-Сойо, в монастырь, детей для получения образования. Сюда же в начале XVIII в. отправил сына и правитель государства Нгойо [129, док. 6, с. 56].

Многие священники, а также переводчики и секретари королей Конго были, как правило, выходцами из образованной знати [130, док. 38, с. 201; док. 204, с. 507; и др.]. Так, секретарем Аффонсу I в течение долгих лет был муконго—Жуан Тейшейра, секретарем Алвару III (60-е годы XVII в.)—мулат, и т. д. [128, с. 294; 160, т. V, с. 163]. Даппер подчеркивает, что в государстве Конго было много священников баконго и мулатов [131, с. 342, 357]. Об истории первого «черного епископа» Африки, Энрике, мы уже рассказывали выше. Итак, судя по документам, в XVI—начале XVIII в. в Конго существовала, и притом довольно значительная, прослойка образованных людей, в основном принадлежавших к высшим слоям общества.

Знать рядовая, не занятая непосредственно ни в управлении государством, ни при дворе по обслуживанию верховного правителя, сосредоточила в своих руках торговлю (с течением времени и работорговлю) и занималась так называемыми «почетными ремеслами» (например, кузнечным).

Низший слой знати — деревенская верхушка (старейшины деревенских общин) представляла собой промежуточное звено между знатью и простым народом. Как деревенская община была низшим территориально-административным звеном в структуре большого государства, так и старейшина-макулунте входил в состав низшего слоя управленческого аппарата, выполняя определенные административные функции.

Подводя итоги изучению основных общественных функций знати и ее места в обществе баконго, можно сказать, что она была господствующим сословием с до-статочно ярко выраженными сословными привилегиями. Эти выводы непосредственно подводят нас к наиболее спорной проблеме в истории общественных отношений баконго: о месте знати в поземельных отношениях и о различных формах крупного землевладения.

Приступая к изложению конкретного материала по этой проблеме, необходимо сделать несколько предварительных замечаний. Прежде всего следует обратить внимание на то, что в оценке сущности прав на землю обычно исходят из представлений и норм европейского так называемого «классического феодального общества», где развитие классовых отношений пошло по пути «романо-германского синтеза». В европейском средневековье собственность на землю означала, как правило, свободную куплю-продажу земли, право отчуждения ее. Совершенно иное отношение к земле в странах, где развитие раннефеодальных отношений шло на основе разложения институтов родо-племенного общества. В подавляющем большинстве стран в основе процессов феодализации лежали не процессы экспроприации крестьянства (как во Франкском государстве), а процессы апроприации— подчинения крестьянина вместе с землей (которой он пользуется как член территориальной общины на разных этапах ее развития) власти меньшинства, власти правящего сословия. Поэтому здесь, в раннефеодальном обществе, права на эксплуатацию крестьянства, на прибавочный продукт, да и на значительную долю необходимого продукта, обусловлены прежде всего именно публичноправовыми функциями правящей верхушки общества, представителей всех ступеней государственной иерархии. Отсюда — и государственная собственность на землю, осуществляемая верховным правителем страны, который распоряжается землей в пользу высшей знати.

Почти весь раннесредневековый Восток — яркая иллюстрация данному положению, а в Конго XVI— XVII вв.— одна из разновидностей этого характерного явления.

В соответствии со спецификой развития в Конго XVI—XVII вв. складываются три формы крупного землевладения: 1) общегосударственная собственность на землю, персонифицированная в лице верховного правителя; 2) условные пожизненные (или на еще более ограниченный срок) владения землей, связанные с положением представителя знати на территориально-иерархической лестнице. Это — господствующая форма крупного землевладения; 3) пожалования в наследственное владение значительных по площади участков с правом на эксплуатацию населения. Такого рода пожалования правитель страны делал не только высшей знати, но и европейцам (Дуарти Лопишу и миссионерам) в знак признания их особых заслуг. Так, наследственные права на провинцию Сойо получил от первого христианского короля Конго правитель этой провинции в благодарность за то, что первым принял крещение [96, т. I, д. 16, с. 66; д. 17, с. 74; 130, с. 182]. Материальным выражением прав на землю служили налоги — прямые и косвенные.

Таким образом, к Конго, далекому африканскому го-сударству, подходят слова К. Маркса о государственной собственности на землю на Востоке: «Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя и существует как частное, так и общинное владение и пользование землей» [2, ч. II, с. 354].

Завершая анализ прав знати на землю, следует под-черкнуть, что формы крупного землевладения, идентичные тем, которые сложились у баконго в XVI—XVII вв., существовали в прошлом у многих народов на различных материках. Пример этому — далекая от Африки страна европейского севера — Норвегия.

Здесь глава государства — конунг жаловал землю представителю знати — лендермену во временное владение. Лендермен мог «кормиться» за счет населения своих земель — свободного крестьянства, «но феодалом в обычном понимании он не был» [19, с. 93, 117 и др].

В основе «однотипности» форм становления феодального общества в Конго XVI—XVII вв. и в Норвегии XI—XIII вв. лежит тот факт, что в обоих случаях базисом, на котором складывалось классовое общество, служили поздние институты родо-племенного строя.

Выводы, которые мы делаем на основе изучения и систематизации материалов по общественным отношениям в государстве Конго, сводятся к следующему:

1. Общество баконго является раннеклассовым, а по своему характеру — раннефеодальным, но с далеко не завершенным процессом становления феодализма.
2. Общество баконго состоит из двух классов-сословий, резко отличающихся по положению: свободного крестьянства — производителя основных материальных благ в стране; знати (во главе с верховным правителем), осуществляющей эксплуатацию крестьянства главным образом через систему налогообложения.
3. В основе эксплуатации свободного крестьянства лежит право на управление и одновременно на владение (чаще всего пожизненное) территориальными единицами, на которые делится государство.
4. Незавершенность процессов феодализации сказывается на социальной структуре общества, и прежде всего на существовании значительного числа рабов, эксплуатация которых аналогична эксплуатации сервов раннесредневековой Европы. Европейская работорговля не только дала искусственный толчок развитию рабовладения, но и изменила сам характер рабства, изменила характер эксплуатации рабов.
5. Незавершенность процессов феодализации нашла выражение в существовании общественных групп, переходных от одного сословия к другому. Таковы дети рабов, а также низший слой знати — деревенская верхушка.
6. Необыкновенная живучесть организационных форм на кровнородственной основе — рода и его подразделений— в условиях процесса становления классов-сословий обладает неповторимым своеобразием классовых отношений. А у баконго эти процессы осложняются существованием одной из ранних форм рода— матрилинейного рода канда. Создается впечатление, будто общество баконго под воздействием каких-то нам еще неизвестных факторов сделало скачок в своем развитии, «перешагнув» через стадию патрилинейного рода к ранним формам государственности и развитию классовых отношений. Тем не менее уже в изучаемое нами время род из единственной организационной основы общества превратился в механизм, регулирующий семейно-брачные от-ношения.
7. В XVI—XVII вв. ведущей формой организации сельского населения была земледельческая община на чисто территориальной основе, а главным производственным коллективом — большая полигамная семья — домохозяйство.
8. Европейская работорговля привела к полному развалу государства, к экономическому и политическому упадку страны, разоряемой войной ради захвата рабов-военнопленных. Но она же дала толчок оживлению и укреплению кровнородственных связей и рода — единственно уцелевшей формы организации общества. Работорговля, а также колониальный раздел Африки, колониальные войны, вся система управления, во многих странах строившаяся на основе искусственной поддержки и укрепления родовой организации (система «косвенного управления» с опорой на так называемые «традиционные власти» и институты), привели к тому, что род и вся система кровнородственных отношений до сих пор бытуют в свободных государствах Африки, осложняя и затрудняя их развитие.