Africa Tur → Справочные материалы → ЗАГАДКА АБОМЕЙСКОГО КУВШИНА → НА ПРАЗДНИКЕ ГАНИ

НА ПРАЗДНИКЕ ГАНИ

Гром и громче воинственный, сухой и резкий звук барабанов. Вдали в сбиваемой ветром шапке пыли появляется отряд верховых. Впереди чинно вышагивает барабанщик с громадным барабаном на перевязи. Сразу за ним на богато украшенной лошади—вождь. Рядом едет грио, отбивая такт закругленной палочкой на зажатом •под мышкой небольшом барабане, он поет хвалу вождю, и его предкам. Голос его, гортанный и слегка охрипший, причудливо вплетается в рубленый ритм большого барабана. За вождем следуют старейшины, зачастую глубокие старики, несмотря на годы, сохранившие прекрасную осанку. В задних шеренгах—молодежь, она то и дело поднимает своих коней на дыбы, пугая прохожих.

Большинство всадников одеты в темно-синие с белыми полосами домотканые таку—длинные,- сверху наглухо закрытые, одеяния с разрезами спереди и сзади, чтобы было удобно садиться в седло. Таку защищает от солнца и пыли не только всадника, но и лошадь. На голове у каждого всадника громадный, Сферической формы, плетенный из соломы шлем. Он надевается на чалму и прекрасно предохраняет от беспощадного африканского солнца. Мужчины из коро-левской фамилии выделяются белой одеждой и сверка-ющими медными стременами. У молодых и тех, кто победнее, такие же по форме, ажурные, выгнутые дугой, но. деревянные стремена.

Если всадники одеты весьма скромно, то лошади украшены богаче: разноцветные вышитые попоны, сед-ла, украшенные бисером и инкрустированные метал-лом, с высокими, окованными Медью луками. На некоторых коней по старой традиции надеты украшен-ные яркими узорами нагрудники, а на головах.— кожаные капюшоны, которые должны были защищать от стрел и ударов копья; ноздри и морды тоже прикрыты—пластинами из толстой тисненой кожи.

Вообще у бариба лошади всегда были защищены лучше, чем всадники, не носившие ни кольчуг, ни лат. Удивительна любовь этих великолепных кавалеристов к своим скакунам. Как и люди, лошади получали перед боем благословение имама, а убитую лошадь хоронили, как воина.

Давно канули в Лету военные походы бариба, но и сейчас ничто не ценится в этих краях так высоко, как хорошая верховая лошадь. Бариба понимают в них толк, и потому, наверно, во вступающем в Никки отряде все лошади, несмотря на дальний переход, имеют такой свежий холеный вид. Под треск барабанов, под песни грио всадники чинно пересекают весь город и направляются к королевскому дворцу. Только иногда из рядов вдруг с лихим гиканьем выскочит какой-нибудь молодец-удалец и промчится в клубах пыли по улице, распугивая ребятишек и кур, но под строгим взглядом вождя разом осадит коня и быстро займет свое место в кавалькаде.

На площади перед королевским дворцом, в тени манговых деревьев, всадники спешиваются, и вождь с несколькими старейшинами направляется к королевской «приемной», по пути несколько раз становясь на колени и падая ниц. Монарх милостиво встречает гостей, принимает от них подарки, сам дарит им пару баранов и корм для лошадей, после чего отряд направляется на постой в один из кварталов города. Вскоре вдали опять раздается рокот большого барабана—это приближается следующий отряд-.

На праздник Гани приезжали из столицы и барибаг чиновники. Они оставляли свои автомашины в Параку и оставшиеся 130—140 километров ехали- верхом, как велел обычай предков.

Накануне праздника маленький сонный Никки полностью преображается. На улицах много приезжих. В эти дни разноцветное кипение базара выплескивается далеко за пределы рыночной площади, повсюду пасут-ся расседланные лошади, и город, полный шума, звона и ржания, напоминает громадный бивак.

Как уже говорилось, не все бариба приняли ислам. Во всяком случае наказ пророка Мухаммеда не прикасаться к спиртному здесь не был услышан, и в лавчонках бойко идет торговля пивом, вином и «содаби»—пальмовой водкой. Мужчины ведут за стаканом нескончаемые разговоры, женщины уже разожгли огонь во двориках, откуда тянется аппетитный запах жареной баранины. До самого, рассвета все бодрствуют, прислушиваясь к рокоту священных барабакару, предупреждающих о приближении праздника Гани.

На следующее утро город встает лоздно: спешить некуда—праздничные церемонии начнутся только пос-ле полудня, когда спадет жара. К этому времени на площади перед королевским дворцом полукругом вы-страиваются все всадники. В центр выезжает кпаро— городской глашатай—и барабанной дробью приглашает короля появиться перед народом.

Из дворца выезжает небольшая кавалькада. Впереди, под балдахином на норовистом арабском скакуне,— король. Один за другим в зависимости от положения к нему присоединяются, вожди, старейшины, грио. Вскоре всадники в облаке пыли под звуки труб и барабанов покидают площадь и направляются к расположенной в нескольких километрах от королевского дворца могиле матери великого вождя Сунона Серо, приведшего в далекие времена бариба в Никки.

Поклонившись этой святой реликвии, король возвращается в город; по дороге останавливаясь, чтобы поприветствовать имама, главу кузнецов и главу общи-ны фульбе. Каждому из них он вручает в знак дружбы •орех кола.

Но вот всадники вернулись на площадь. Когда до дворца остается метров двести, король, вдруг пришпорив жеребца и вырвавшись из-под балдахина, стрелой влетает в узкие ворота. Через несколько минут он появляется на парадном крыльце, откуда будет наблюдать за дальнейшим ходом праздника. Вокруг него располагаются министры, придворные и телохранители короля.

Наступает кульминационный момент праздника— поклонение принцев священным барабанам барабакару. По очереди выезжают родовитые всадники на площадь, останавливаются перед барабанами и, вручив подарки музыкантам, возвращаются на свои места.

На миг замолкнув, вновь ударяют барабаны, призывно ноют трехметровые медные канканди, приглашая наездников показать свою ловкость и удаль. Быть настоящим мужчиной, по кодексу чести бариба,— значит быть хорошим наездником. В шеренге всадников, полукругом охватившей площадь, один поднимает руку. «

— Йа-а-а!

И он уже мчится, оставляя за собой шлейф пыли, прямо на столпившихся на другом конце площади зрителей. Еще мгновение—и разгоряченный, весь в пене конь врежется в их пестрые ряды. Но на послед-них метрах всадник, весело улыбаясь, поднимает скакуна на дыбы над шарахнувшейся толпой и, заставив его повернуться на задних ногах, галопом возвращается обратно. Перед шеренгой всадников он снова: поднимает лошадь на дыбы, но здесь никто и бровью не поведет: „Знаем, мол, эти штуки… Вот посмотри, что я умею“. И на площадь вылетает другой всадник. Очень красивое зрелище! Одно жаль: почти невозможно фотографировать, такая поднимается пылища.

Состязания продолжаются. Старики, сдерживая не-терпеливо пританцовывающих коней, снисходительно посматривают на резвящуюся молодежь. Но вот один из них отпускает поводья и под одобрительный рев толпы вылетает на площадь. Старику за восемьдесят, но его легкое, сухое тело, кажется, слилось с конем. И, пуская скакуна в бешеный галоп, он, может быть, вспоминает, как шестьдесят с лишним лет назад в отряде Био Гера мчался с копьем наперевес на поблескивающие штыками сине-красные шеренги французских карательных отрядов. Да, с копьями и мечами на пулеметы и скорострельные карабины, ибо бариба редко прибегали к огнестрельному оружию, считая высшей доблестью убить врага в ближнем бою, в рукопашной схватке.

Зрелище подходит к концу. Красное, остывающее солнце уже зацепилось за крону «королевского» капо--ка, замолкли трубы, и площадь постепенно пустеет. Празднество переносится в городские кварталы, где уже приготовлена вкусная еда и крепкое питье и где до самого рассвета будет веселиться и танцевать народ. А утром уляжется пыль за ускакавшими отрядами, и снова Никки затихнет, чтобы оживиться только через год под рокот священных барабанов барабакару, сзыва-ющих бариба на древний праздник Гани.