Africa Tur → Уганда → Книги и материалы об Уганде → Н. А. Ксенофонтова, Ю. В. Луконин, В. П. Панкратьев. ИСТОРИЯ УГАНДЫ в новое и новейшее время → Армия наемного труда

Армия наемного труда

Послевоенный бум на мировых рынках сельскохозяйственного сырья открыл перед европейцами благоприятные возможности для расширения плантационных хозяйств. Возросшие от экспорта доходы позволяли правительству протектората выделить значительные средства на различные проекты по дальнейшему «освоению» Уганды. Однако осуществление намерений плантаторов и колониальных властей натолкнулось на острую нехватку дешевой рабочей силы [342, с. 108—109].

Система принудительного труда (касанву) переживала кризис. Во-первых, мировой кризис 1920—1922 гг. нанес сильный удар по европейским плантаторам, основным его сторонникам. Они либо сократили, либо полностью ликвидировали свои дела. Уменьшилась необходимость в сгоне африканцев на принудительные работы, упал также спрос на рабочую силу. Во-вторых, активизировала свои выступления против касанву местная верхушка, которую беспокоил рост недовольства трудовых слоев [366, с. 32]. В-третьих, колониальные круги метрополии начали отступать под давлением английской и мировой общественности, требовавшей отмены принудительного труда в колониях Великобритании.

Согласно проведенному в 1919 г. обследованию, в Буганде 67% трудоспособных мужчин было официально освобождено от касанву (в это число входили землевладельцы, ремесленники, а также лица, занятые на наемной работе), 18% сумели уклоняться от него тем или иным путем. Таким образом, лишь 19% баганда привлекались к принудительному труду [365, с. 27].

Так под объединенными ударами внутренних и внешних сил пала в Уганде система принудительного труда. С 1 января 1921 г. она была отменена в Буганде, Буньоро, Торо, а в конце этого года — в остальных районах [365, с. 32].

Отменив касанву, колонизаторы сделали ставку на отходничество, которое было, по существу, замаскированным принудительным трудом. Протекторат был разделен на производящую (экспортные культуры) и непроизводящую области. Первая — Буганда, Бусога, Тесо, отчасти Букеди — потребляла рабочую силу, вторая — Северная и Западная провинции — ее поставляла.

Основными нанимателями отходников были правительственные департаменты, неафриканские предприниматели, африканские производители экспортных культур [383, с. 26]. Последние успешно конкурировали с неафриканцами, предлагая отходникам более высокую заработную плату, приемлемые для них питание и жилье. В Буганде в 20-е годы на долю отходников из Анколе и Торо приходилось до 25% производства хлопка [366, с. 38].

На созданный в 1924 г. департамент труда была возложена задача удовлетворять растущий спрос на африканскую рабочую силу, а на департамент образования (учрежден в том же году) — готовить полуквалифицированных и квалифицированных рабочих [342, с. 110; 366, с. 38—39].

Работу департамента труда облегчило резкое увеличение миграции из Руанды-Урунди [323, с. 149 -150]. В 1925 г. в протекторат оттуда пришли 13—14 тыс. человек. Но особенно большим был приток отходников в кризисные 1929—1933 гг. В 1929 г. только из Руанды-Урунди прибыло 50 тыс. человек, в 1930 г. из Танганьики и Руанды-Урунди — 36 тыс. [265, с. 570; 366, с. 50—52].

Сведения о лицах наемного труда появились лишь в 30-е годы. По оценочным данным за 1931 г., среднемесячное их число определялось в 410 тыс. человек [63, с. 31]. Это были главным образом крестьяне-отходники (точнее — иммигранты). Из них 384 тыс., или 93,5%, трудились в сельском хозяйстве. В промышленности было занято 9 тыс. (2,2%), в правительственных департаментах и на железной дороге — немногим более 2 тыс., в домашнем услужении — 4,5—5 тыс.

В 1932 г. статистика стала публиковать данные о постоянных, в основном обученных, порвавших связь с деревней рабочих. В 1932—1936 гг. их было 45—50 тыс. человек. В 1935 г. из 49,7 тыс. постоянных рабочих 17 тыс. работали на плантациях и 17,8 тыс. на предприятиях по хлопкоочистке, которые действовали только шесть месяцев в году [65, с. 22—24]. По нашему мнению, к категории постоянных рабочих следовало бы относить лишь горняков (13 тыс.), водителей автотранспорта (2,9 тыс.), рабочих департамента общественных работ — плотников, каменщиков, маляров, механиков, слесарей (около 2 тыс.).

Таким образом, если в общей армии лиц наемного труда зачастую постоянными считались 10—10%, то практически промышленных рабочих было 3—4%. А из этого следует вывод: хотя наемный труд в протекторате приобрел относительно широкие масштабы, формирование рабочего класса происходило крайне медленно. Одна из причин этого — чрезвычайно тяжелые условия труда и быта.

Продолжительность рабочего дня в колониальных департаментах составляла 46 часов в неделю, на промышленных и строительных предприятиях — 48, горных — 54, хлопкоочистительных — 60, на плантациях — 40—42 часа [65, с. 22—24; 342, с. 112—113]. В условиях тропического климата и постоянного недоедания рабочих такая продолжительность была чрезмерной.

За каторжную работу африканцы получали мизерную заработную плату. Ее уровень зависел от квалификации и разновидности труда. Заработная плата неквалифицированных рабочих на хлопкоочистительных предприятиях составляла 8—11 шилл. в месяц без рациона и 7—10 шилл. с рационом, горнодобывающих — соответственно 8—10 и 5—6 шилл., сельскохозяйственных — 10 и 8 шилл. Квалифицированные рабочие получали больше: плотники, каменщики, маляры, механики, слесари — 25—70 шилл., шоферы — 25—100 шилл. [65, с. 23].

Колонизаторы изображали как достижение выдачу рационов. Например, рабочему плантаций платили 8 шилл. в месяц и выдавали ежедневный рацион, в который входили 680 г маисовой муки, 113 г бобов и 57 г арахиса. Мясо или рыбу, молочные продукты и жиры, фрукты и овощи он должен был покупать на свои деньги. А вот какими были рыночные цены на некоторые из этих продуктов: 1 кг мяса стоил 1 шилл., 1 кг кунжутных семян, из которых выжималось масло,— 0,25 шилл., три десятка яиц — 1 шилл.

Оправдывая низкий уровень заработной платы, колонизаторы утверждали, что рабочий прибывал на заработки один, что его семья оставалась в деревне и могла сама прокормить себя. При этом, однако, забывалось, что африканцы нанимались не для того, чтобы накормить себя, одеть и обуть, удовлетворить духовные запросы, хотя все это входило в круг его элементарных потребностей, а скопить деньги для уплаты налогов, покупки предметов домашнего обихода и покрытия расходов, не всегда связанных с потреблением. Чтобы накопить требуемую сумму, рабочему приходилось соблюдать режим строжайшей экономии, что, как правило, делалось за счет здоровья.

Вторая мировая война обострила проблемы труда в Уганде. Резкое сокращение спроса на рабочую силу при растущем притоке мигрантов привели к увеличению армии безработных. Неафриканские предприниматели повели наступление на жизненный уровень рабочих [366, с. 68]. Обследование, проведенное в 1942 г. па индийской сахарной плантации в Лугази (Буганда), показало, что рабочим платили мало, кормили их плохо, селили в непригодных для проживания помещениях. Рабочие голодали и болели. Смертность среди них, по признанию властей, была «ошеломляюще высокой». Среди рабочих росло недовольство. То там, то здесь вспыхивали забастовки.

Стихийные выступления начали принимать организованные формы. Роль выразителя интересов рабочих взял на себя основанный И. Мусази и Дж. Киву в конце 1938 г. профсоюз Ассоциация шоферов Уганды (АШУ) [342, с. 121; 371, с. 9].

АШУ не была рабочим профсоюзом в прямом значении этого слова. Она играла более широкую роль. Зарегистрированная как профсоюз, АШУ за шесть лет своего существования (1938—1945) действовала как национальная политическая организации. Деятельность политических партий или организаций с открытой антиколониальной программой в протекторате не допускалась. Поэтому националистические лидеры решили бороться, прикрываясь вывеской тред-юнионизма, против которого министерство колоний не возражало. Параллельно решалась и другая задача: захватив руководство профсоюзами, они устанавливали контроль над зарождавшимся рабочим движением.

Руководителей АШУ мало интересовала борьба между трудом и капиталом. Для них профсоюз стал политической трибуной, с которой критиковались колониальные порядки и местные африканские власти. В их программе политические требования превалировали над экономическими. Но первые были не столько требованиями рабочих, сколько требованиями мелкой буржуазии города и деревни, торговцев, национальной интеллигенции. АШУ объединяла в своих рядах как наемных рабочих, так и владельцев автомобилей. Поэтому в списке ее требований рядом стояли пункты о повышении заработной платы водителей и о предоставлении государственных субсидий владельцам автомашин.

В январе 1945 г. профсоюз руководил первой в истории Уганды всеобщей забастовкой [371, с. 10]. Выдвинув требования, отражавшие интересы различных слоев населения, он выступил как общенациональная организация. Колониальные власти, обвинив АШУ в том, что она преследовала не столько экономические, сколько политические цели, запретили ее, а руководителей — Дж. Киву и И. Мусази отправили в ссылку.