Africa Tur → Уганда → Книги и материалы об Уганде → Н. А. Ксенофонтова, Ю. В. Луконин, В. П. Панкратьев. ИСТОРИЯ УГАНДЫ в новое и новейшее время → Подъем антиколониальной борьбы

Подъем антиколониальной борьбы

Катализатором роста политической активности в Уганде стали первая мировая война и особенно бурные события на земном шаре, вызванные Великой Октябрьской социалистической революцией в России.

Одной из первых политических организаций была упомянутая выше Ассоциация молодых баганда, основанная в 1919 г. Она объединяла представителей молодой национальной интеллигенции и мелкой буржуазии, а также выходцев из верхнего слоя общества Буганды If253, с. 183, 186; 298, с. 165]. Это были выпускники миссионерских учебных заведений, младшие государственные служащие. Помимо демократизации органов управления Буганды ассоциация требовала также покончить с практикой расовой дискриминации африканцев в области образования [89, с. 52—53]. Она призывала создать сеть государственных школ с программой обучения на уровне современных знаний. Это был прямой удар по позициям миссионеров, монополизировавших школьное образование. Ассоциация требовала для образованных африканцев такой же работы и таких же должностей, какие предоставлялись пеафриканцам. Ассоциация добивалась свободного (наравне с неафриканцами) доступа африканцев к торговой деятельности. Члены ее призывали власти снять ограничения для них в скупке, переработке и сбыте хлопка, освободить производимую ими продукцию от налогов.

Ассоциация искала помощи и поддержки за рубежом. Она обратилась к связанному с М. Ганди миссионеру К. Эндрюсу с предложением о сотрудничестве с индийскими бизнесменами [89, с. 52—53]. В 1921 г. было направлено послание конференции американских фермеров-негров, в котором Ассоциация призвала негров США приехать в Уганду для оказания помощи в развитии коренного населения [89, с. 53—54]. С таким же призывом она обратилась к Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения в Нью-Йорке. Эти факты свидетельствуют о том, что руководители ассоциации уже мыслили категориями, выходящими за рамки чисто бугандских проблем. Они рассматривали себя членами мирового сообщества. Однако лидеры ассоциации с самого начала встали на позиции ограниченного буржуазного реформизма. Их действия сковывала лояльность по отношению к властям — колониальным и бугандским; на их сознание оказывали влияние социальная принадлежность к верхним слоям общества, верность догматам христианства и воззрениям консервативного традиционализма. Они так и не поднялись до понимания необходимости борьбы с колониальным режимом. Бугандскую верхушку сначала встревожила деятельность ассоциации, ее требования. Против нее даже предпринимались репрессивные меры. Однако вскоре А. Кагва и крупные вожди поняли, что опасаться ассоциации не следует, что реальная угроза исходила с другой стороны.

В мае 1921 г. была создана Федерация батака Буганды [253, с. 141; 265, с. 594—596]. Среди ее лидеров были Мугема, Дж. Мити, Д. Бассуде. Федерация выражала интересы старейшин, лишившихся бутака (родовых земель), всех слоев крестьянства, пострадавших от земельного грабежа, торговцев, не имевших возможности пробиться даже на внутренний рынок, наемных рабочих [342, с. 50—51, 129].

6 мая 1921 г. федерация направила колониальной администрации петицию [89, с. 62—63], в которой потребовала: возвращения бутака их законным владельцам — батака (родовым старейшинам); юридического признания прав батака и охраны самого института бутака; признания родовых институтов; предоставления каждому роду права посылать своих представителей в люкико [253, с. 125]. Было заявлено о лояльности законам протектората и выражена готовность служить английскому монарху. Федерация, объявившая себя сторонницей прогресса, утверждала, что без батака, которые «образуют нацию Бутанцу», прогресс невозможен. В петиции указывалось, что обращение к бугаидскому правительству по вопросу о бутака ничего не дало. «Это потому,— писали секретари федерации Д. Бассуде и Ю. Каса, — что те, от кого ждали роли арбитра, сами незаконно получили земли (речь шла о бутака.— Ред.)».

Федерация активно действовала на политической арене, используя различные формы, в том числе национальную прессу. Под ее контролем находилась выходившая на луганда газета «Муньоньози» ( «Толкователь») [454, 1973, т. 6, № 2]. Газета выступала за пересмотр земельных законов, принятых в Буганде в колониальный период (в первую очередь статей соглашения 1900 г., закона 1908 г.). Она остро критиковала политику бугандского правительства, действия его чиновников, особенно крупных вождей.

В феврале 1922 г. федерация направила кабаке Дауди Чве, как верховному вождю батака, петицию, в которой содержалось требование вернуть захваченные у батака родовые земли [89, с. 64—65]. Признав, что в жалобах федерации «имеется истина», что некоторые земли батака действительно были захвачены и переданы лицам, которые пе имели на них прав [253, с. 144, 342, с. 51], кабака тем не менее подчеркнул, что ныне этими землями владеют другие лица на основании юридических документов, выданных колониальными и бугандскими властями.

Потерпев неудачу с обращением к кабаке, федерация апеллировала в 1923 г. к колониальным властям [89, с. 66—67]. Ее руководство просило министра колоний принять в Лондоне делегацию в составе Д. Бассуде, С. Кулубьи, С. Лугвисы. При этом было заявлено, что нынешнее состояние дел в Буганде — «самое несправедливое и враждебное наивысшим интересам подавляющих масс баганда». А чтобы баганда сохраняли лояль- пость, необходимо, говорилось в послании, положительно решить жгучий вопрос о держании земли в соответствии с законами, обычаями и традициями королевства.

Колонизаторы не были заинтересованы в решении острой земельной проблемы, поскольку в первую очередь сами несли главную ответственность за земельный грабеж, от которого пострадало подавляющее большинство коренного населения — от общинника до старейшины. И тем не менее им пришлось заняться этой проблемой. Долго копившееся народное недовольство могло привести к социальному взрыву. Надо было что-то предпринять, чтобы выпустить пар из котла [342, с. 77].

В 1926 г., т. е. после пяти лет дискуссий, колониальная администрация решила подвести черту. Она объявила, что, хотя жалобы батака были в основном законными, правительство Англии не аннулирует документы на частные имения маило [298, с. 146—147]. Таким образом, колониальные власти встали на сторону вождей. Одновременно они предприняли искусный маневр, имевший целью лишить батака поддержки крестьян-арендаторов. Власти протектората предоставили крестьянам юридические гарантии на участки, которые они арендовали и обрабатывали. В этом и заключалась политическая цель закона 1928 г. о бусулу и энвуджо. И колонизаторы добились своего: Федерация батака надолго лишилась активной поддержки крестьянских масс.

Ассоциация молодых баганда и Федерация батака сыграли заметную роль в активизации политической жизни Буганды и Уганды в 20-е годы. Но они не были единственными, кто выражал общественное мнение в протекторате.

Еще в 1919 г. зародилось движение африканских государственных служащих, протестовавших против расовой дискриминации. Одной из причин протеста было исключение африканцев из списка лиц, которым полагались «военные премии» за участие в войне. В 1922 г. движение оформилось в Ассоциацию африканских гражданских служащих Уганды, которая выражала интересы мелкобуржуазной интеллигенции, связанной с бюрократическим аппаратом [323, с. 164]. Филиалы ассоциации были созданы в ряде городов протектората. Однако дальше защиты узких профессиональных интересов образованных африканцев сна так и не пошла.

В 20-е годы большой размах приняло малакитское движениe. В 1929 г. число его участников превысило 100 тыс. [454, 1973, т. 6, № 2]. Лидеры движения прибегли к действенному средству борьбы — отказу платить поземельный налог. Они наладили контакты с политическими организациями. Напуганные перспективой объединения этих организаций с массовым движением, власти ужесточили преследования малакитов, не останавливаясь перед применением силы. В 1929 г. они арестовали лидеров, а само движение запретили.

После первой мировой войны усилилась напряженность между верхушкой Буганды и колониальной администрацией [89, с. 45—49]. Первая продолжала упорно отстаивать автономию «королевства» в рамках протектората. Верхушка хотела иметь с колонизаторами отношения равноправного союзника, а не бесправного младшего партнера. Но усилия ее лидеров не имели успеха. Авторы меморандума [89, с. 56], направленного американскому буржуазному исследователю Африки Р. Бьюэллу, с горечью отмечали, что положение, которое занимает кабака Буганды, можно сравнить с положением ординарного вождя какого-нибудь небольшого племени. Он не имеет ни власти, ни контроля над собственными вождями. Для вождей не кабака, а комиссар провинции — «прямой правитель».

Отношения между бугандской верхушкой и колониальной администрацией достигли стадии кризиса в «деле А. Кагвы» [89, с. 70—73; 314, с. 212—219]. В 1925 г. катикиро в резкой форме выразил недовольство тем, что колониальные чиновники продолжали упорно игнорировать правительство и люкико Буганды, когда отдавали вождям те или иные приказы. Произошел конфликт. Губернатор решил убрать строптивого катикиро с политической арены. В 1926 г. А. Кагву вынудили уйти в отставку. Кризис показал, что приходит конец старым временам, когда колонизаторы, заинтересованные в поддержке бугандской верхушки, соглашались играть в «автономию» [253, с. 149— 158]. Все меньше метрополия проявляла интерес к «союзу», даже к «партнерству» с ней.

Зарождение национализма в Уганде (в первую очередь в Буганде) чаще всего относят к 20-м годам. Его связывают с противодействием плану создания федерации Восточной Африки. Перед лицом внешней угрозы внутренние противоречия в бугандском обществе были временно отодвинуты на второй план, и баганда сплоченно выступили против колониалистского плана. Их поддержали соседние народы, прежде всего в районах, населенных банту.

В 1921 г., когда был поставлен вопрос о федерации, кабака, его министры и люкико заявили губернатору протест против намерений Англии объединить Уганду с соседними территориями [89, с. 78]. Протест был передан английскому министру колоний, который в марте 1922 г. дал на него ответ. Министр заверил, что федерация не нарушит соглашения 1900 г., что Буганда не будет подчинена юрисдикции какого-нибудь общего для Восточной Африки законодательного органа. Однако заверения министра не удовлетворили бугандскую верхушку. И когда в 1924 г. вернувшиеся к власти в Англии консерваторы опять подняли вопрос о федерации, Буганда снова решительно высказалась против нее [89, с. 78—80].

Тем не менее министр колоний Д. Эмери, опираясь на поддержку белого меньшинства Кении и Уганды, решил осуществить план федерации. В 1926 г. была создана постоянная конференция губернаторов Восточной и Центральной Африки, которая могла решать вопросы о повышении эффективности администрации этих территорий [298, с. 181]. Конференция была первым, уже конкретным шагом к федерации. В июле 1927 г. Эмери направил в Восточную Африку комиссию X. Янга, на которую возложил большие надежды в осуществлении своего плана [253, с. 173—175]. Но все дело испортили лидеры белого меньшинства Кении. Они опубликовали к прибытию комиссии меморандум, в котором заявили, что в случае создания федерации Кения автоматически станет старшим партнером. В Уганде подобные претензии возмутили не только африканцев, европейскую и индийскую общины, но даже официальные власти протектората [298, с. 183]. С возражением против федерации выступил также омукама Буньоро.

Англии снова пришлось отступить. Доклад комиссии X. Янга был опубликован в январе 1929 г. [298, с. 184]. Но консервативное правительство не решилось принять ее рекомендации о политическом слиянии. Оно согласилось лишь на создание общих для трех территорий экономических учреждений. Лейбористы, сменившие у власти консерваторов, в 1931 г. передали проблему федерации в объединенный комитет обеих палат парламента. Изучив проблему, комитет сделал только одно предложение: назначить в Восточную Африку верховного комиссара, который займется созданием общих учреждений и служб [298, с. 184]. Предложение комитета с одобрением встретили в Уганде и Танганьике. Что касается верхушки белой общины в Кении, то она обвинила английское правительство чуть ли не в предательстве, поскольку нарушило обещание обеспечить господствующее положение этой общины в федерации [298, с. 186].

В 1931 г. объединенному комитету пришлось выслушать мнение представителей африканского населения Уганды [89, с. 87— 98; 253, с. 177; 314, с. 96]. Это было крупной победой угандцев.. «Африканские лидеры могут сейчас говорить от имени своих народов»,— подчеркивалось в статье «Африка заговорила», опубликованной в английской буржуазной газете «Нью стейтсмек энд нейшн» [298, с. 187]. Газета называла «поразительным» сам факт заслушивания в парламенте точки зрения африканцев. В состав африканской делегации входили представители Буганды, Буньоро, Бусоги. Особенно сильное впечатление у английских парламентариев оставило выступление С. Кулубьи, о котором говорилось выше.

Объединенный комитет признал, что в данный период создать федерацию невозможно. Колониальные круги потерпели повое поражение в результате упорного сопротивления африканцев Уганды.

Борьба с колониалистскими планами привела к росту политической активности в Уганде, прямому противоборству с чужеземным режимом. Перемены во внутриполитической обстановке пашли отражение в выступлениях местных африканских газет. Например, газета «Гамбузе» открыто обвиняла колонизаторов в том, что они ввели в протекторате принудительный труд, отказывались вернуть батака общинные земли, покушались на автономию Буганды и культуру баганда.

Редактор газеты «Добози лья Буганда („Голос Буганды“) и секретарь люкико Ю. Бамута подверг резкой критике утверждения колонизаторов, что африканцы якобы не в состоянии управлять собственными делами [454, 1973, т. 6, № 2]. Он высказал сомнение, что цель политики Англии — подготовка Уганды к самоуправлению. Бамута обличал произвол властей, которые объявляли любое несогласие с ними «нелояльностью». Он требовал свободы слова и мнений.

Смелая критика Ю. Бамуты пришлась не но вкусу колониальным властям и бугандским лидерам. В октябре 1928 г. его уволили с поста секретаря люкико. С протестами против расправы с непокорными выступили передовые деятели. Они обратились к министру колоний, который, конечно, отказался вмешиваться в дела люкико. С поддержкой Бамуты выступили малахиты [454, 1973, т. 6, № 2]. Этот факт опроверг утверждения колонизаторов о том, что малакитское движение — движение религиозных фанатиков. Руководители малакитов собрали митинг протеста, который перерос в бурное антиколониальное выступление, сопровождавшееся столкновениями с властями и человеческими жертвами.

В 1929 г. Ю. Бамута возглавил группу интеллигентов, выходцев из верхних слоев, которая основала Партию простых людей Буганды. Партия выдвинула требования: предоставить Буганде полную автономию; ввести в ней избирательное право; учредить полномочный выборный законодательный орган; сделать выборными посты министров и крупных вождей. Партия выражала интересы слоев, выступавших за либерализацию управления путем частичных реформ на базе ограниченного буржуазного права [89, с. 82—85; 323, с. 172—173]. Она не стремилась подорвать позиции феодальной верхушки, а лишь добивалась, чтобы представителей нарождавшихся имущих слоев допустили в местные органы власти и позволили нм защищать интересы этих слоев.

В 1934 г. возникла Ассоциация африканского благососгояпия [323, с. 173], которая выражала интересы более широких слоев общества, чем Партия простых людей. У последней она заимствовала часть политических требований, но дополнила их экономическими. Ассоциация добивалась народного представительства при сохранении статуса кабаки и традиций баганда, требовала повысить цены на хлопок и заработную плату африканских рабочих, расширить доступ африканцев в сферу внутренней торговли, увеличить возможности для получения африканцами образования (вплоть до высшего). Ассоциация выступала в первую очередь от имени мелкой буржуазии — зажиточных крестьян, торговцев, служащих, образованной прослойки.

Всем перечисленным политическим организациям 20—30-х годов, недолговечным и слабым, противостояла своеобразная политическая партия бугандской верхушки, которая приобрела: большой опыт политических действий, располагала солидной материальной базой, пользовалась влиянием на администрацию» протектората, имела авторитетных лидеров. Ее главной целью нсегда оставалось сохранение господства иерархии крупных: мождей. А это было возможно лишь при внутренней автономии Буганды, за которую она так яростно боролась в течение всего периода протектората. В таких вопросах, как федерация Восточной Африки, она захватила инициативу, выступая с позиций бугандского национализма.

Однако ряды бугандской верхушки не были едины. Большая и влиятельная группа вождей во главе с С. Вамалой выступала против слишком тесного сотрудничества с колониальной администрацией. Эта группа играла роль критика «справа»; она нападала на правящую олигархию, претендуя на роль хранительницы традиций и противницы всяких нововведений, которые, по ее мнению, были инспирированы чужеземцами.

Крупным шагом к созданию массовой политической организации стало основание в 1938 г. общества «Сыновья Кинту» [253, с. 203—206; 323, с. 175—177; 342, с. 131 — 132]. Это общество объединило в своих рядах представителей тех слоев и групп, которые наиболее решительно выражали недовольство колониальными порядками. Его платформа учитывала интересы крестьян, рабочих, торговцев и деловых людей, африканских: интеллигентов, оппозиционно настроенных вождей и старейшин. «Сыновья Кинту» были зародышем союза национально-демократических сил. Эго была первая политическая организация, чьи цели носили общеугандский характер. Конкретно общество требовало повышения закупочных цен на хлопок и кофе, финансовой поддержки африканских торговцев и предпринимателей, бесплатного образования. «Сыновья Кинту» особенно острым; нападкам подвергали регентов, правивших Бугандой в связи с несовершеннолетием молодого кабаки Мутесы II. Регентов обвиняли в том, что они продали Буганду «иностранцам». Своим знаменем общество избрало кабаку. Однако среди его лбзунгок были также и лозунги традиционализма, трибализма, сепаратизма.

В руководство «Сыновей Кинту» входили представители различных социальных групп. Его возглавлял Игнатиус Мусази — сын крупного вождя, получивший среднее и высшее образование в Уганде и Англии, бывший инспектор школ. Мусази имел репутацию «крестьянского» лидера, поскольку выступал в защиту интересов производителей экспортных культур. В руководство входили также крупный землевладелец Ш. Мукаса, глава православной церкви Уганды С. Мукаса, бывший председатель Партии простых людей Ю. Бамута, председатель Ассоциации шоферов Уганды (АШУ) Дж. Кива.

Организация предприняла попытки опереться иа народные массы. Чтобы обеспечить поддержку крестьян, руководство «Сыновей Кинту» обратилось за помощью к младшим вождям и получило ее. Для привлечения на свою сторону рабочих опо участвовало в создании Ассоциации шоферов Уганды. «Сыновья Кинту» неоднократно апеллировали к общественности метрополии (в частности, были установлены контакты с фабианским колониальным бюро).

Совместно с Ассоциацией шоферов Уганды «Сыновья Кинту» подготовили январскую всеобщую забастовку 1945 г. Колонизаторы жестоко подавили народное выступление. Деятельность «Сыновей Кинту» и профсоюза была запрещена. Многие руководители были брошены в тюрьму или отправлены в ссылку.

Антиколониальное движение 20—30-х годов принимало не только политические, социальные, религиозные, но и экономические формы. Африканские предпринимательские элементы все настойчивее добивались уступок от иностранного капитала.

Сразу же после первой мировой войны африканцы возобновили попытки основать кооперативные общества [323, с. 194; 342, с. 130]. В 20-е годы власти пресекли эти попытки. Однако в середине 30-х годов они пошли на уступки, приступив к выработке проектов законов, разрешающих африканцам создавать кооперативные объединения. Не дожидаясь появления таких законов, группа зажиточных баганда основала в 1935 г. Кооперативный союз фермеров Уганды [253, с. 193—197].

Намерения властей открыть путь к созданию африканских кооперативов натолкнулись на оппозицию как европейских и азиатских экспортеров сельскохозяйственного сырья, так и импортеров промышленных товаров. Под их давлением власти отложили принятие кооперативного законодательства. Кооперативному союзу фермеров пришлось действовать полулегально. Параллельно возникли новые, также незарегистрированные кооперативы. За период 1935—1945 гг. их число достигло 75 [471, 1976, № 186, с. 97—106]. Из них 50 занимались сбытом сельскохозяйственных продуктов, 8 — поставками продовольственных товаров, 6 — снабжением промышленными изделиями. Было основано несколько кредитно-сберегательных и производственных (рыболовецких) обществ. Центром кооперативного движения была Буганда.